Петров В.П., Макаревич М.Л. Скифская генеалогическая легенда. Легенды

Скифскую генеалогическую легенду Геродот передает в двух вариантах. Согласно версии, которую Геродот приписывает скифам-борисфенитам, от брака Зевса с дочерью реки Борисфена родился первый человек Таргитай. У Таргитая было три сына. От старшего, Липоксая, произошли скифы рода авхатов, от среднего, Арпоксая - катиары и траспии и от младшего, Колаксая - паралаты. Легенда о прародителях, первом человеке и трех племенных героях-эпонимах тесно переплетается с преданием о золотых предметах: плуге, ярме, секире и чаше, упавших с неба. Чудесные знамения засвидетельствовали, что дары, ниспосланные прародителями, предназначались меньшему сыну Колаксаю. Старшие братья, «поняв… передали младшему все царство». «Так рассказывают скифы о своем происхождении…»,- констатирует Геродот (IV, 5-7) .

Другая версия (Геродот приписывает ее понтийским грекам) достаточно близка к первой, хотя между ними имеются некоторые несоответствия. Так, первый вариант ограничивался упоминанием о прародительнице как о дочери реки Борисфена; вторая легенда описывает праматерь как «существо смешанной породы», «…у которой верхняя часть тела от ягодиц была женская, а нижняя змеиная». Существенно переработана вступительная часть в повествовании о праотце. Тема мифологического праотца, скупо освещенная в первом варианте, приобретает большую насыщенность. Вместо Зевса в понтийской версии выступает Геракл. Его приход и встреча с женщиной-змеей превращается в пространное и занимательное повествование. Всего этого нет в версии, которую Геродот назвал «скифской», противопоставив ее «греческому» варианту. Все остальное в греческой понтийской легенде сохраняет местный колорит. В ней точно также идет речь о трех сыновьях и их соперничестве, удерживается противопоставление младшего и старших сыновей, сохраняется предание о небесных дарах, опознании и признании младшего брата как избранника и истинного наследника царства .

Кроме двух вариантов легенды, передаваемых Геродотом, та же легенда известна в записи Диодора Сицилийского (ок. 80-29 гг. до н. э.). Диодор ссылается на «скифские предания». Придерживаясь этих преданий, Диодор повествует о «рожденной землею деве», у которой «…верхняя часть тела до пояса была женская, а нижняя змеиная». От ее брака с Зевсом родился сын, по имени Скиф, который,«…превзойдя славою всех своих предшественников, назвал народ по своему имени скифами». «В числе потомков этого царя (Скифа) были два брата, отличавшиеся доблестью; один из них назывался Пал, а другой Нап. Когда они совершили славные подвиги и разделили между собой царство, по имени каждого из них назвались народы, один Палами, а другой Нанами» (II, 43. 3-4) .

Как видим, Диодор различает три генерации: легендарных прародителей, их сына и его потомков, среди которых oн выделяет двух братьев, племенных героев-эпонимов, родоначальников отдельных племен. Первый человек именуется у Геродота Таргитаем, у Диодора - Скифом. Племенных предков у Геродота три, у Диодора их два. В Диодоровой записи отсутствует упоминание о небесных дарах, чудесном золоте и знамениях. Оба автора, Геродот и Диодор, согласны в том, что прародительницей скифов была змееногая дева, однако у Геродота в борисфенитской версии они представлена как дочь реки, тогда как Диодор называет ее «землерожденной». Как Геродот, так и Диодор не приводят туземного имени прародителя, называя его Зевсом (Геродот в понтийской версии - Гераклом).

Отцовская тема в скифской генеалогической легенде, очевидно, и во времена Геродота не была достаточно выразительна. Первое место в легенде принадлежало праматери, праотцу отводилось второстепенное место. Его образ в древнейшей части предания подчинен материнской теме. Праматерь - своя и здешняя; она исконная обитательница страны, дочь реки Борисфена. Отец, напротив, не здешний. Согласно одной версии, он далекий небожитель, свидетельствующий о себе чудесными дарами и знамениями; согласно другой - это пастух, случайно забредший в Гилею. Он неожиданно появляется и столь же внезапно уходит.

Б. Н. Граков в своей известной статье о «Скифском Геракле» отметил двуслойный характер легенды , что совершенно правильно; можно было бы говорить даже о ее многослойности. Легенда существовала весьма длительное время, она неоднократно перерабатывалась, пополнялась новыми темами, творилась вновь и вновь. Отцовская тема, привнесенная в первоначальное содержание материнского мифа, когда общественное сознание уже не могло мириться с мыслью о безотцовском происхождении племени, рода или лица, не ослабила значения образа змееногой праматери. Образ праматери-змеи сохранил свою выразительность, тогда как образ праотца не смог приобрести достаточной определенности.

Как уже упоминалось, Геродот и Диодор ничего не говорят о туземном образе праотца. Б. Н. Граков сделал остроумную попытку внести ясность в вопрос об имени скифского праотца, сопоставивши Таргитая борисфенитской легенды с Гераклом понтийской версии. «Греческим,- замечает Б. Н. Граков,-…является прежде всего переименование Таргитая в Геракла» . С этим утверждением необходимо согласиться, поскольку Тарситаю и Гераклу в легенде отведена одинаковая роль предков племенных героев-эпонимов. Однако они не тождественны, так как Геракл, подобно Зевсу, выступает как супруг змееносой праматери, а Тэргитай - как ее сын. Он. первый человек в ранее безлюдной пустыне, «скифский Адам, которого скифы считали сыном Зевса, прижитого им от дочери реки Борисфена» .

Предание о первом человеке отсутствует в греческом пересказе. В результате изменился счет поколений, произошло смещение персонажей, что в свою очередь привело к изменению их генеалогической соотнесенности. Как праотец племенных героев-эпонимов Геракл заменил первого человека Таргитая, но как супруг праматери он заменил не Таргитая, а Зевса борисфенитокой версии.

Скифская генеалогическая легенда - многоплановая. От древнейшей части легенды не трудно отличить позднейшие, в особенности ту часть, которую следует обозначить как «царскую». В легенде нашел отражение переломный этап древней истории Приднепровья, переход к новому общественному состоянию, этап сложения союзноплеменных отношений. Племенная расчлененность сохраняется, однако все резче обозначается тенденция к укреплению межплеменных связей и в конечном счете к слиянию племен. В своем конспекте книги Л. Моргана «Древнее общество» К. Маркс замечает: «Союз племен является ближайшим подобием народа» .

Образование союза племен восходит, по всей вероятности, еще к догеродотовскому времени, более раннему, чем времена Атея или Скилура. Во всяком случае, легенда в том виде, в каком ее записал Геродот, носит вполне сложившийся характер союзноплеменного предания. Вожди отдельных племен в борьбе за союзноплеменную власть нуждались в идеологическом обосновании своих притязаний.

В царском варианте легенды древний материнский миф, носивший некогда характер родового предания, существенно перерабатывается. Ссылка на праматерь приобретает новое значение как доказательство исконной общности всех племен, входивших в данный племенной союз. Согласно легенде, все родственные племена происходят от одной праматери - дочери реки Борисфена по одной версии, полуженщины-полузмеи - по другой.

Наряду с этим в содержание легенды вводится новая тема власти. К материнскому мифу присоединяется предание о реликвиях. Если материнский миф подтверждал единство происхождения авхатов, катиаров, траспиев и паралатов, и сказание о трех братьях провозглашало братскую родственность племенных владык, то предание о реликвиях обосновывало союзноплеменное главенство паралатов, потомков Колаксая. Предание о реликвиях сообщило скифской генеалогической легенде династический характер. В противовес притязаниям соперничающих племенных вождей, легенда отстаивает права паралатов, тех, которые, претендуя та господство в скифском племенном союзе, называли себя потомками Колаксая, младшего из трех братьев. Парапаты - «царские». Они чаще называются царскими, нежели как-нибудь иначе. Это название прочно укрепилось за ними и заставило забыть их давнее племенное имя.

Колаксай - младший. Как младший, в соответствии с законами минората, он - подлинный властитель, владыка всех владык, избранник неба, царь, указанный чудесными знамениями. Легенда нарочито подчеркивает, что признание власти младшего Колаксая было добровольным актом. Братья правильно поняли смысл знамений и добровольно, без принуждения, «передали младшему все царство».

У скифов Поднепровья в V в. до н. э., во времена Геродота, уже существовал вполне сложившийся союзноплеменной культ как общественное установление, имелись реликвии союзноплеменного значения, их почитание, обязательное для всех членов племенного союза, выработанный обрядовый ритуал, цикл годовых празднеств, богатые жертвоприношения, вера в приметы и знамения; существовали, очевидно, и толкователи последних. Пересказавши предание о золотых предметах, дарах, упавших с неба, о происхождении регалий, Геродот сообщает: «Выше упомянутое священное золото цари их ревностно охраняют и ежегодно чтут богатыми жертвами» (IV, 7).

В свете всего изложенного возникает возможность уточнить некоторые положения. Так, по мнению С. А. Жебелева, «своими предками скифские цари считали Зевса» . Б. Н. Граков, трактуя Таргитая как скифского Геракла, видел в нем «родоначальника царской династии» .

В свою очередь, А. П. Иванова, в отличие от других акторов, считает, что «…женщина-змея являлась владычицей скифской земли и родоначальницей скифских царей» . Ту же мысль высказывает М. Ф. Болтенко. Он тоже рассматривает «змею-деву древнейших скифских этногеветических сказаний как родоначальницу древнейших владык Северного Причерноморья» .

К сожалению, с приведенными высказываниями нельзя согласиться. По прямому смыслу легенды, никто из названных персонажей не является родоначальником царской династии. Зевс и праматерь-родители первого человека Таргитая; Таргитай - отец трех племенных героев-эпонимов. Все эти герои-эпонимы одинаково ксаи, но только Колаксай и его потомки - цари. По его имени все борисфениты именовались сколотами.

В заключение раздела следует остановиться на пересказе скифской генеалогической легенды в поэме «Аргонавтики» Валерия Флакка (умер ок. 80-90 гг. я. э.).

Валерий Флакк в своей поэме повествует: «…легион Бизальты и предводитель Колакс тоже божественной крови: Юпитер произвел его на Скифском побережье вблизи зеленой Мираки и Тибисенских устьев, прельщенный (если это достойно веры) полузверским телом и не устрашенный двумя змеями нимфы» (VI, 46-50) . К этому рассказу Валерий Флакк присоединяет упоминание о геральдических изображениях, которые, по его свидетельству, якобы имелись на щитах легионеров. На воинских щитах были помещены зигзаговидные перуны Юпитера, а также символы Колакса - воздушные драконы и змеи с головами, обращенными одна к другой. «Вся фаланга носит на резных покровах (щитах) Юпитеров атрибут - разделенные на три части огни (т. е. перун). Кроме того, сам Колакс собрал воздушных драконов, отличие матери Оры, и с обеих сторон противопоставленные змеи сближаются языками и наносят раны точеному камню» (VI, 54).

Свидетельство Валерия Флакка в высшей степени ценно. Оно подтверждает, что предание о Колаксае и змееногой праматери сохранилось в памяти населения Северного Причерноморья вплоть до первых веков нашей эры, а также и то, что, помимо устного предания, существовали изображения, указывающие на Колаксая и змееногую праматерь.

Многочисленные археологические, находки убедительно показали, что наряду с записями скифской генеалогической легенды у Геродота, Диодора и Валерия Флакка (V в. до н. э.- I в. н. э.) в ту же эпоху в Северном Причерноморье и Поднепровье были широко распространены разнообразные изображения змееногой женщины. Эти изображения встречаются одинаково на геммах, нашивных золотых бляшках одежды и надгробных покрывал, гипсовых налепах деревянных саркофагов, украшениях конской сбруи, плитах каменных зданий и проч.

Наш обзор не претендует на исчерпывающую полноту. Остановимся на некоторых находках, начав с Кубани. Так, на тонкой золотой бляшке из станицы Лабинской (рис. 1, 1) изображена женщина с обнаженной грудью и двумя парами змеиных ног. Опущенными руками она сжимает змеиные шеи. За ее спиной как бы в виде крыльев выступают два драконьих туловища с зубчатой гривой и головами, обращенными одна к другой .

На бляшке, найденной при раскопках кургана у от. Елизаветинской (вторая половина V в.- IV в. до и. э.; (рис. 1,2), изображена женщина без рук с калафом на голове и двумя парами кольцеобразно загнутых змеиных ног. Из-за плечей у женщины, наподобие крыльев, выступают драконьи туловища с зубчатой гривой и головами, повернутыми к женщине на уровне ее лица . М. И. Ростовцев указывает, что змеиные ноги и крылья этой стилизованной крылатой богини «оформлены в виде растительных побегов» ; это, конечно, не совсем верно, поскольку завитки змееголовых крыльев и ног явственно сохраняют свой звериный облик, независимо от растительных побегов в их орнаментальной передаче.

Змееногая на бляшках кургана Большой Близницы (Таманский полуостров, вторая половина IV в. до н. э.; рис. 1, 3-4) представлена в виде бюста, без рук, с обнаженной грудью и калафом на голове . «Вместо рук сделаны два завитка, в которых еще неясно видны основные формы крыльев, тогда как завитки, которыми оканчивается нижняя часть, едва только напоминают эти формы» . Исследователи разошлись во взглядах на бляшки. М. И. Ростовцев отнес их к группе «пластинок в форме крылатой богини со змеями» . А. П. Иванова считает возможным говорить о «широко распространенном в боспорской декоративной скульптуре мотиве - изображениях женской полуфисуры, ноги которой переходят в растительный орнамент» . Думаем, что бляшки из Большой Близницы не имеют прямого отношения к изображениям женщины вместе с растительным орнаментом. Мастер, изготовлявший штамп, со всей очвидностью исходил из образа змееногой женщины. Он дал упрощенную схему, что позволило Л. Стефани писать о «пластинках, изображающих женщину в виде арабеска» .

При дальнейших раскопках Большой Близницы были найдены бляшки (рис. 1, 5) несколько иного типа, а именно с изображением «крылатой женской фигуры в калатосе и исподней одежде; нижняя часть этой фигуры оканчивается тектоническим украшением; руки, в которых она держит какие-то неясные атрибуты, далеко протянуты в обе стороны» . Если полагаться на достоверность рисунка, опубликованного в ОАК за 1866 г. , то нижняя часть женской полуфигуры представляется, как обычно, в виде двух пар змеиноголовых ног. Что касается крыльев, то они, в отличие от прочих изображений, нисколько не похожи по своим очертаниям на змеиные или драконьи, это - птичьи крылья.

Для понимания символики описываемых изображений особое значение приобретают бляшки из Куль-Обы близ Керчи (рис. 1, 6-7) .

Они позволяют лучше уяснить основное содержание образа. Здесь четко переданы очертания драконьих и змеиных голов в профиль, воспроизведена чешуя, покрывающая туловища, и выделены зубчатые гривы на шеях чудовищ. В согнутой левой руке змееногая женщина держит голову-маску бородатого мужчины (по мнению А. Ашика ) или маску бородатого сатира или пана (по Л. Стефани ). Рауль-Рошетт считает, что женщина держит за рога голову Пана с бородой . Эту же мысль поддерживает Д. Б. Шелов, указывая, что «сатир, служащий лицевым типом пантикапейсхих монет IV века, связан с местным культом змееногой богини» .

В отличие от других изображений, на бляшке из Куль-Обы туловища драконов с змеевидными головами и небольшие крылья за спиною женщины изображены в отдельности, расчленены . Что касается нижней части женской полуфигуры, то Рауль-Рошетт на пластинке из Куль-Обы различал две пары туловищ: одну, по его мнению, грифонов и другую - змей .

До сих пор речь шла о нашивных бляшках. Раскопки в Керчи и ее окрестностях дали находки налепов, украшавших саркофаги. Отлитые из гипса или алебастра изображения не всегда бывают выразительны. Так, было бы трудно решить, представляют ли серповидные крылья у гипсовой фигурки змееногой женщины, опубликованной в ОАК за 1891 г. (рис. 1, 8), завитки крыльев или же нечетко воспроизведенные в гипсе изображения драконьих туловищ. Опущенными вниз и раскинутыми в стороны руками женщина сжимает шеи верхней пары змей. Змеи нижней пары свернуты в двойной клубок, как если бы художник-мастер хотел придать им вид орнаментальных волют, превратив их в условный знак, напоминающий схематические украшения из гипса на том же саркофаге .

Изображения змееногой женщины, встреченные в синдо-меотском и боспорском искусстве, характерны не только для юго-восточной, но и для юго-западной части Крыма. Они одинаково представлены как в археологических памятниках Пантикапея, так и Херсонеса. Так, в 1893 г. при раскопках могильника в Херсонесе у южной городской стены в каменном гробу с детским погребением были найдены «три нашивные золотые пластинки с изображением грифона, льва и женской фигуры с завитками вместо ног» . На голове у женщины (рис. 1, 9) калаф обычного типа, грудь обнажена, руки опущены вниз и сжимают шеи змей. За спиною женщины вместо драконьих туловищ двойная пара крыльев. Нижняя часть женской полуфигуры представлена в виде трех пар симметрично расположенных завитков. Змеи изображены отдельно от завитков ног.

Можно сказать, что в этом случае мотив змееногой женщины превращается в мотив женщины с змеями .

Из других находок в Херсонесе назовем грузило для рыболовных сетей в виде усеченной пирамиды с изображением «голой женщины, вывороченные ноги которой изображают две змеи» , а такжё гемму из яшмы c резным изображением змееногой женщины .

Особый интерес представляет находка, сделанная при раскопках в Херсонесе в 1905 г. . Дело в том, что нашивные бляшки с изображениями грифона, льва, змееногой женщины встречаются в отдельности. Тематическая взаимосвязь, то, как они нашивались на одежду и погребальные покрывала, остается неясной. Найденный в 1905 г. обломок карниза от храма или здания (рис. 1, 10) позволил раскрыть сюжетную линию связей. Грифон и женщина изображены на камне вместе. Женщина с калафом на голове змееногая. У нее нет крыльев; вместо ног две пары завитков с волютами на концах. Правой рукой, согнутой в локте, она касается шеи грифона. К. К. Косцюшко-Валюжинич писал о «грифоне с львиной толовой и ласкающей его женщине с завитками вместо ног». «Женщина положила руку на шею грифона, как бы лаская его», - замечает Д. Б. Шелов. При всем том, нельзя упускать из вида, что бляшки с изображениями змееногой женщины и грифона составляют принадлежность похоронного ритуала. Для последнего характерны сцены борьбы, пожирания, убийства, преследования. Хищный зверь терзает повергнутого оленя. Змееногая женщина душит, сжимает шеи змей. Не исключена возможность, что в данном случае воспроизведена сцена с подобным сюжетным содержанием.

Среди находок из Херсонеса необходимо остановиться на плитке из глины, обнаруженной в 1946 т. в слое римского времени III-IV вв. (рис. 1, 11). Согласно Н. Пятышевой, «на лицевой стороне пластины высоким рельефом изображена обнаженная женская фигура со стилизованными крыльями за плечами, змеевидными (от колен) ногами, переходящими в стилизованные растительные завитки, концы которых с листьями и цветами находятся в руках изображенной фигуры» . При объяснении рисунка следует иметь в виду, что нижняя часть барельефного изображения змееногой женщины напоминает общий контур гипсового налепа на саркофаге из Керчи (см. выше). В обоих случаях женщина сжимает руками шеи верхней пары змей, тогда как нижняя пара трактована как спирально загнутый внутрь волют без всякого отношения к растительному орнаменту .

В заключение несколько слов по поводу хорошо известного изображения змееногой женщины на конском золотом налобнике из Цимбалки на нижнем Днепре, возле сел. Белозерки . На голове у женщины калаф, грудь прикрыта, длинная одежда перехвачена поясом. Ниже от лона женщина изображена змееногой с двойными туловищами в многоярусной последовательности сначала рогатых драконов, далее грифонов, ниже - завитков с волютами и без них, затем стилизованных ответвлений, образующих пальметку. Книзу до края пластины идут вытянутые побеги, оканчивающиеся змеиными головками на сплетенных узлом шеях. Опущенными руками женщина держит драконов за рога. Рисунок носит все признаки декоративной стилизации. Чтобы заполнить пространство в нижней части пластины, мастер комбинирует, эклектически соединяет различные варианты изображений змеиных и драконьих туловищ, произвольно увеличивает число «ног», завитков, волют, изгибов. С той же целью в верхней части пластины он нарочито пририсовал сверху калафа два вычурной формы побега и пальметку, завершающую собой сложную композиционную конструкцию.

Налобник из Цимбалки не единственный. Наряду с ним следует упомянуть о серебряном блюде Чертомлыцкого кургана с изображением змееногой женщины . Традиционный образ сохранен, но многое изменено и доработано. Изменены очертания калафа. Руки женщины подняты и касаются краев головного убора. По обеим сторонам головы помещены два цветка. Очертания змеиных туловищ превращены в систему сплетений. Изгибы завитков нарочито продолжены и расположены по краям рисунка как чисто орнаментальный мотив. При всем том остается очевидным, что, вопреки высказывавшемуся мнению, здесь представлен не «бюст, вырастающий из чрезвычайно пышного растительного орнамента» , а та же полуфигура змееногой женщины в окружении орнаментальных сплетений, хотя и напоминающих растительные побеги, но восходящих в конечном счете к первичному образу змееголовых ног.

Вопрос о связях легенды в записях Геродота, Валерия Флакка и Диодора, с одной стороны, и соответствующих изображений в декоративном искусстве Северного Причерноморья, - с другой, не совсем ясен. По мнению М. И. Ростовцева, изображения змееногой женщины, представленные на конском налобнике из Цимбалки, нашивных бляшках, украшениях саркофагов римского времени в Пантикапее, подтверждают легенду, приведенную Геродотом . Того же мнения придерживаются Н. Пятышева и А. П. Иванова . Д. Б. Шелов возражает против подобного взгляда и сомневается, можно ли сопоставить эти изображения змееногого божества с легендой о жившей где-то у Днепра ехидне, полуженщине-полузмее, о которой повествует Геродот. Однако ему кажется бесспорной связь «изображений змееногого божества с культом богини, азиатской «владычицы зверей», одним из аспектов которой, вероятно, и является змееногая богини» .

Таким образом, на сегодня среди исследователей наметились две точки зрения. Согласно одной из них, признается связь изображений и скифской генеалогической легенды, согласно другой, эта овязь отрицается. Правда, в последнем случае по вопросу о местных аспектах образа Великой матери, владычицы зверей, между отдельными исследователями нет полного согласия. Если Д. Б. Шелов, как мы видели, склонен сближать образы владычицы зверей и змееногой богини, то В. Ф. Гайдукевич образ владычицы зверей сближает с изображением на глиняном штампе I-II вв. из Илурата, о котором упоминалось выше и который не имеет ничего общего с мифологической темой полужешцины-полузмеи .

В нашу задачу не входит решение вопроса о генетических связях образа Великой матери и змееногой богини. Для нас гораздо важнее отметить типологическое тождество образа змееногой женщины в легенде и на изображениях, общую распространенность этого образа одинаково у окифов-борисфенитов Поднепровья, в синдомеотской среде Приазовья, на Боспоре, в юго-восточном Крыму и на побережье западного Крыма. При этом, отмечая тождество данного образа от нижнего Днепра до Кубани, мы не можем не учитывать, что типологические и генетические связи совпадают далеко не всегда. Типологическое сходство еще ничего не говорит о тождестве происхождения.

О легенде мы должны судить на основании всех доступных нам источников, в том числе на основании устной традиции. Устная сказочная традиция достаточно убедительно сохраняет сюжетную схему, которая свойственна легенде. Хотя сказка утратила свою исконную связь с родом, потеряла свое первичное значение племенного повествования, но во всем прочем сюжетная структура легенды и сказок (речь идет о группе так называемых «волшебных сказок») обнаруживает значительное сходство.

Вводную часть легенды и волшебных сказок одинаково образует рассказ о родителях. В центре событий стоят сыновья. Их обычно три, но только один из иих подлинный герой, наследник и избранник. Признание его приходит после ряда испытаний. Законным наследником становится младший брат в соответствии с бытовавшими некогда нормами минората; соперники изобличены и отвергнуты, а герой получает царство. Этим обычно и завершается сказка.

Скифская генеалогическая легенда со всей очевидностью укладывается в рамки того же сюжетного построения, которое впоследствии ляжет в основу соответствующей группы волшебных сказок . Данная сюжетная схема уже окончательно сложилась к V в. до н. э.; к этому времени она бытовала в Поднепровье, однако это вовсе не значит, что сказки и легенда, скифский генеалогический миф генетически взаимосвязаны. Не следует упрощать проблему. Морфологическая общность структуры - это одно, происхождение легенды и сказки - другое.

Не иначе решается вопрос о хронологической соотнесенности легенды и изображений. Изображения, о которых шла речь выше, получают распространение примерно с середины IV в. до в. э. По сравнению с записью легенды у Геродота они появляются лет на 50 позднее, в иных исторических условиях чем те, которые породили возникновение скифского союзноплеменного предания. Их распространение связано с развитием городского ремесла, расцветом ювелирного искусства, достигающего высоких ступеней художественного совершенства.

Достаточно сослаться на конский налобник из Цимбалки с изображением змееногой женщины. Мастер, изготовивший этот налобник, предельно усложнил традиционный образ. Для него мифологическая тема - декоративный мотив, повод к созданию орнаментальной схемы, заполняющей свободное пространство пластины. В других случаях изобра¬жение змееногой женщины приобретает вид арабеска, превращается в условный символ, в некий знак, первичное содержание которого улавливается далеко не сразу.

Мы имеем все основания говорить о различных этапах осмысления первичной мифологической темы змеи-праматери. Теряя племенные черты, данный образ в конечном счете срастается с синкретическими культами эллинистического времени. Местные элементы попадают под влияние малоазиатских, античных и прочих культов, взаимно скрещиваются, и в этой пестроте разнообразных скрещений бывает трудно отде¬лить следы местных традиций от привнесенного извне.

Скифская генеалогическая легенда возникла задолго до того, как была записана Геродотом. Она существовала и после него. О бытовании скифского генеалогического предания в I в. до и. э. свидетельствует запись Диодора, в I в. н. э.- запись Валерия Флакка.

К римскому времени относятся алебастровые налепы на саркофагах из Пантикапея, глиняная плитка с изображением змееногой женщины из Херсонеса . О переживаниях тех же представлений, возможно, свидетельствует также обычай носить височные кольца и браслеты с змеи¬ными головками, находки которых встречены в ряде скифо-сарматских могильников, датируемых рубежом и первыми веками нашей эры 49.
Что можно сказать о бытовании мифологического образа праматери-змеи в доскифское время? Некоторые исследователи делали попытки решить этот вопрос, привлекая для подтверждения связей трипольские статуэтки. Так, указывая на «совершенно змеиный изгиб шеи» трипольских фигурок из раскопок И. Я. Стемпковского у сел. Красногорки близ Тирасполя, М. Ф. Болтенко пытался сопоставить их с образом змеи-девы «древнейших скифских этногенетических сказаний» , что, конечно, не решает вопроса.

Еще меньше может дать указание К. Болсуновского на предание о змеях в земле невров. Высказав мнение, что спиральный орнамент трипольской керамики символизирует змею, К. Болсуновский сделал попытку увязать этот мотив с преданием, записанным у Геродота, о змеях, населявших земли невров, где некогда обитали трипольские племена .

Гораздо больше могут дать находки женских фигурок из раскопок раннетрипольских поселений в сел. Сабатиновке на среднем Буге; здесь встречены статуэтки, у которых посредством краски или углубленных линий на ногах изображены змеи . Сабатиновокие статуэтки показывают, что в трипольское время образ родовой матери увязывался с мифологическим представлением праматери-змеи и находил себе воплощение в пластических изображениях женщины о змеиными нотами. Огромный хронологический разрыв, а также отсутствие промежуточных звеньев осложняет решение вопроса о генетических связях мифологического образа полуженщины-полузмеи в трипольское время с аналогичным образом, нашедшим свое отражение в скифской генеалогической легенде.

К сказанному присоединяется еще одна трудность: общая неразработанность вопроса о длительности бытования тех или других мифологических мотивов. Правда, в настоящее время начинают накапливаться необходимые данные. В качестве примера можно сослаться на наблюдения К. В. Тревер, В. Н. Лазарева и В. А. Богусевича относительно образа собаки-птицы (Сэнмурва - Симаргла) . Эти наблюдения убедительно показали, что образ собаки-птицы, засвидетельствованный находками в скифских курганах VI-V вв. до н. э., из кургана близ ст. Елисаветовской, из IV Семибратного кургана и других, находит себе позднейшие соответствия в древнерусском искусстве, в находках из Гнездова, на каменных плитах черниговского Борисоглебского собора (конец XII в.), Георгиевского собора 1234 г. в г. Юрьеве-Польеком и др.

Тан перед нами постепенно открываются в перспективе пути, которые позволят с большей уверенностью, чем это было до сих пор, говорить о сроках и этапах бытования ряда мифологических представлений - образов, относящихся к скифскому времени: полуженщины-полузмеи, собаки-птицы, полуженщины-птицы и т. д.

ПРИЛОЖЕНИЕ к рис. 1

1- ОАК за 1909-1910 гг., стр. 214, рис. 245; 2 - ОАК за 1912 г., стр. 58, рис. 84; 3 - ОАК за 1865 г. Атлас, табл. III, рис. 5; 4 - ОАК за 1865 г. Атлас, табл. III, рис. 4; 5 - ОАК за 1866 г. Атлас, табл. I, рис. 37; 6-7 - Древности Боспора Киммерийского, табл. XX, 8\ А. А ш и к. Боспорское царство, ч. III, Одесса, 1849, рис. 142; 8 - ОАК за 1891 г., стр. 56, рис. 35; 9 - ОАК за 1893 г., стр. 4, рис. 2; 10 - ИАК, 25, 1907, стр. 140, рис. 30; 11 - Н. Пятышева. Культ греко-тавро-скифского божества в Херсо¬несе. ВДИ, 1947, № 3/21, стр. 213

В. В. Латышев. Scythica et Caucasica, т. I, СПб., 1893; стр. 12, 13. ↩
ОАК за 1912 г., стр. 57-58, рис. 84. Бляшка опубликована в перевернутом виде. Очевидно, смысл изображения не был понят.
М. Rostowzew. Skythien und der Bosporus. Berliin, 1931, стр. 290-^291.
OAK за 1865 г., стр. V; ср. Е. Н. Minns. Scythians and Greeks. Cambridge, 1913, стр. 427, рис. 318, 5.
Л. Стефани. Объяснение нескольких древностей, найденных в 1864 году в Южной России. ОАК за 1865 г., стр. 70.
М. Rоstоwzеw. Ук. соч., стр. 402, прим. 1.
А. П. Иванова. Ук. соч., стр. 188; А. P. Iwanowa. Gestalten der ortlichen Mythologie in der Kunst des Bosporus. Das Altertum. Berlin, т. V, 1959, стр. 239.
Л. Стефани. Ук. соч., стр. 70.
ОАК за 1866 г., стр. 8.
ОАК за 1866 г. Атлас, табл. 1, рис. 37.
ДБК, табл. XX, 8; А. Ашик. Боспорское царство, ч. Ill, Одесса, 1849,’ рис. 142; П. П. Сабатье. Керчь и Босфор. СПб., 1851’, стр. 118-119; табл. V, /; М. Rostovtsеff. Iranians and Greeks in South Russia. Oxford, 1922, стр. 73 и 130, рис. 17. стр. 214, рис. 245. Высказывая мнение, что «…львиноголовые грифоны имеют непосредственное… отношение» к культу змееногой богини, Д. Б. Шелов по поводу бляшек из Лабинской замечает, что «на золотых бляшках, изображающих змееногое божество, крылья богини оканчиваются рогатыми головами этих грифонов» (Д. Б. Шелов. К вопросу о взаимодействии греческих и местных культов в Северном Причерноморье. КСИИМК, 34, 1950, стр. 68, рис. 18, 5).
Н. И. Репников. Дневник раскопок Херсонесского некрополя в 1908 году. Херсонесский сборник, II, Симферополь, 1927, стр. 186, рис. 45, 11.
К. К. Косцюшко-Валюжинич. Отчет о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1905 году. ИАК, 25, 1907, стр. 140, рис. 30; Н. Пятышева. Ук. со.ч., стр. 214; Д. Б. Шелов. Ук. соч., стр. 69, рис. 18, 6.
Н. Пятышева. Ук. соч., стр. 218.
Следует заметить, что прорись, опубликованная Н. Пятышевой, неточна. Так, дорисованный волют нижнего завитка должен быть обращен внутрь, а не наружу. Черты лица слишком сбиты, чтобы с уверенностью говорить о «бычьей морде» или «опущенных рогах». Спорным является также и то, переходят ли ноги в змееголовые или же растительные завитки, сжимает ли женщина шеи змей или же побеги с листья¬ми, как полагает Н. Пятышева. Правда, в Северном Причерноморье наряду с змеено¬гими изображениями женщины встречаются и изображения растительного типа. На¬пример, на глиняном штампе II-III вв. из Илурата (1949 г.) левая рука на изобра¬жении женщины «заканчивается древесной ветвью («проросшая рука»); по бокам изображены крылатые животные (по-видимому, грифоны)» (см. В. Ф. Гайдукевич, С. И. Капошина. К вопросу о местных элементах в культуре античных городов Северного Причерноморья. СА, XV, 1951, стр. 185-186, рис. 15; В. Ф. Гайдукевич. Илурат. МИА, 85, 1958, стр. 81). Сравни также поколенное изображение женской фи¬гуры с поднятыми вверх руками («поза оранты») и с непропорционально большими листьями вместо кистей рук на огромной мраморной стеле из Керчи"(1911 г.) (см. В. В. Шкорпил. Отчет о раскопках в г. Керчи и на Таманском полуострове в 1911 г. ИАК, 56, стр. 18-19, рис. 7; А. П. Иванова. Ук. соч., стр. 20-202, рис. 7; ее же. Образы местной мифологии в искусстве Босфора. Уч. зап. ЛГУ, 160, вып. 20, 1954, стр. 257).
ОАК за 1868 г., стр. XV; И. Толстой, Н. Кондаков. Русские древности, II, СПб., 1889, стр. 115-116, рис. 99; Е. Н. Minns. Ук. соч., стр. 166 и 269, рис. 54-55; М. Rostovtzeff. Ук. соч.
И. Толстой, Н. Кондаков. Ук. соч., стр. 110-111, рис. 97-98.
А. П. Иванова. Ук. соч., стр. 188.
М. Rostovtzeff. Ук. соч., стр. 107-108, 130.
Н. Пятышева. Ук. соч., стр. 215.
По мнению А. П. Ивановой (Ук. соч., стр. 198), приводимое в легенде «описание этого существа смешанной породы чрезвычайно точно соответствует изображениям его на памятниках Северного Причерноморья».
Д. Б. Шелов. Ук. соч., стр. 65.
На глиняном штампе из Илурата представлена стоящая в центре женщина с распростертыми руками. «Левая рука заканчивается ветвью, на правой помещен крестообразный знак, может быть обозначающий летящую, птицу… Справа и слева у ее ног представлено по крылатому зверю. У зверей, по-видимому, птичьи головы (грифоны?)… Представленная на илуратском штемпеле композиция иконографически напоми¬нает хорошо известное в античном мире изображение владычицы зверей… Однако образ богини здесь осложнен ярко выраженным растительным мотивом».- В. Ф. Гайдуке¬вич. Ук. соч., стр. 81, рис. 76, 77.
В. Пропп. Морфология сказки. Л., 1928, стр. 71-72. В. Я. Пропп выдвинул «тезис о полном единообразии строения волшебных сказок», «о чрезвычайно тесном морфологическом родстве сказок». «Все волшебные сказки однотипны по своему строению»,- утверждает автор (стр. 33, 115, 126).
«Подобное строение обнаруживает и ряд древнейших мифов, причем некоторые мифы дают этот строй в удивительно чистом виде. Это, по-видимому, та область, к которой восходит сказка».- В. Я. Пропп. Ук. соч., стр. 109.
По мнению Н. П. Сорокиной, на глиняной плитке из Херсонеса изображена не полуженщина-полузмея, а полуженщина-полуптица. См. Н. П. Сорокина. Навершие боспорского надгробия с фигуркой из собрания Исторического музея. Тр. ГИМ, 37, 1960, стр. 95-96, примеч. 25. Для подобного объяснения нет достаточных оснований. У полуженщины-полуптицы («сирены») - голова женщины, туловище и ноги - птицы, тогда как у змееногой женщины голова и туловище человеческие, ноги в виде змеино¬головых завитков. Подборка Н. П. Сорокиной интересна как свидетельство того, что в Северном Причерноморье бытовали одновременно оба образа: змееногой женщины и полуженщины-полуптицы; античные образы скрещивались и сосуществовали с мест¬ными мифологическими представлениями и образами.
М. Ф. Болтенко. Ук. соч., стр. 28. А. А. Миллер. Раскопки в районе древнего Танаиса. ИАК, 35, 1910, стр. 100, рис. 21, 3 и 4\ Д. Б. Ш е л о в. Некрополь Тапаиса. МИА, 98, 1961, стр. 75, табл. 34, /7; В. Ф. Гайдукевич. Илурат, стр. 131, рис. 146; В. П. Бабенчиков. Некрополь Неаполя Скифского. Сб. «История и археология древнего Крыма». Киев, 1957, стр. 127, табл. III, 6-8, 10\ Н. А. Богданова. Отчет о раскопках могильника рубежа и пер¬вых веков нашей эры в районе сел. Заветное в 1959 г.; то же в 1960 г. Архив ИА АН УССР; 6. Ф. Покровська. Г. Т. Ковпаненко. Могильник б1ля с. Калантаево. Археолопя, XII, 1961, стр. 137, рис. 7, 1-3.
К. Болсуновский. Символ змия в «Трипольской культуре». Киев, 1905, стр. 6.
М. Л. Макаревич. Середньобузька експедиц:я по досждженню пам’яток три- шльско! культури. АП, IV, 1952, стр. 89-95; его же. Статуэтки трипольского поселе¬ния Сабатиновка II. КСИА, 3, 1954, стр. 94; А. В. Добровольский. Перше Саба- тишвське поселения. АП, IV, 1952, стр. 81, табл. I, 1. ↩ - польско-русский геолог, археолог, палеонтолог, известный исследователь Волыни, Галичины, Подолии и Сибири.
2017 Умер Михаил Федорович Косарев , крупнейший специалист по археологии бронзового века Западной Сибири, вопросам мировоззрения древнего человека, теории и методологии историко-археологического исследования, автор более 220 научных публикаций, в том числе 9 монографий.

В истории цивилизации скифы занимали второе место после греков и римлян, более того, они были прямыми наследниками их культурных традиций. Происхождение скифов до сих пор неизвестно. Несмотря на наличие огромного количества гипотез, и сейчас нельзя с уверенностью сказать, откуда пришел этот народ.

Древнегреческий ученый, «отец истории» Геродот, живший в V веке до н. э., во время одного из своих путешествий посетил Северное Причерноморье и познакомился с нравами и обычаями скифов. Именно он записал две легенды о происхождении скифов, причем одна из них была рассказана ему самими скифами, а другая - эллинами.

Согласно первой легенде, в земле скифов, которая была в то время безлюдной пустыней, у бога Зевса и дочери реки Борисфена родился человек по имени Таргитай. Мальчик быстро рос и вскоре превратился в красивого, сильного юношу. Он женился на прекрасной девушке, которая подарила ему трех сыновей: Липоксая, Артоксая и Колаксая.

Однажды братья шли по полю, и вдруг с неба упало 4 золотых предмета: плуг, ярмо, секира и чаша. Старший брат первым заметил их и захотел взять. Но как только он подошел поближе, золото неожиданно воспламенилось. Затем предметы попытался поднять второй брат, но и его постигла та же участь. Когда же к вещам приблизился младший брат, горение золота прекратилось. Колаксай поднял предметы и отнес их к себе. Старший и средний братья поняли символичность этого события и уступили младшему право управлять царством.

Далее Г еродот рассказывает: «И вот от Липоксая произошли те скифы, которые носят название рода авхатов; от среднего брата Артоксая - те, которые называются катиарами и трапиями, а от младшего царя - те, что называются паралатами; общее же название всех их - сколоты, по имени одного царя; скифами назвали их эллины».

В легенде эллинов рассказывается о Геракле, который, «гоня быков Гериона», прибыл в страну, где ныне проживают скифы, и «так как его застигла вьюга и мороз, то он закутался в львиную шкуру и заснул, а в это время его лошади каким-то чудом на пастбище исчезли». Достаточно интересная оговорка: гнал Геракл быков, а пропали у него лошади. Кто допустил неточность - эллины или Геродот, до сих пор неизвестно.

Согласно данной легенде, в поисках быков (лошадей) обошел Геракл всю землю и пришел в Полесье. Там в одной из пещер он обнаружил странное существо - полудеву-полузмею. Геракл поинтересовался, не видела ли она его лошадей, на что полудева ответила, что кобылицы у нее, «но она не отдаст их ему прежде, чем он не сообщится с нею».

Геракл согласился на ее условия, но полудева, желая продлить их связь, все тянула с возвращением животных. Долго прожили они вместе и нажили трех сыновей. В конце концов она решила отдать Гераклу кобылиц, но перед этим спросила его, что делать с сыновьями, когда они вырастут: оставить у себя или отослать к отцу.

Геракл ответил так: «Когда ты увидишь сыновей возмужавшими, поступи лучше всего так: посмотри, который из них натянет вот так этот лук и опояшется по-моему этим поясом, и тому предоставь для жительства эту землю, а который не в состоянии будет выполнить предлагаемой мною задачи, того вышли из страны». Сказав это, Геракл протянул полудеве лук и пояс с золотой чашей на конце пряжки.

Когда сыновья повзрослели, мать подвергла их предложенному Гераклом испытанию. Старший - Агафирс - и средний - Гелон - не смогли повторить отцовский подвиг и были изгнаны из страны. Младший сын - Скиф - в точности воспроизвел движения отца и стал родоначальником династии скифских царей.

Между тем у древнегреческого историка была собственная точка зрения на проблему происхождение скифов. Согласно его гипотезе, кочевые скифы, жившие в Азии, уставшие отражать постоянные набеги массагетов, удалились в киммерийскую землю и спустя несколько веков основали там свое государство.

Обосновавшись на новых землях, скифы наладили торговые отношения с греками, о чем свидетельствуют найденные археологами посуда и металлические изделия греческого происхождения. Товарно-денежные отношения в те далекие времена еще не были развиты, поэтому за греческую посуду, золотые и бронзовые украшения скифские племена были вынуждены расплачиваться продуктами собственного производства, в основном хлебом.

В те далекие времена у скифов происходил процесс разложения родовых отношений, который нашел отражение в погребальных обрядах. Покойников хоронили в деревянных сооружениях на столбах, в ямах, имитирующих жилище, в катакомбах и в насыпи курганов. Среди погребального инвентаря можно встретить боевые топоры, мечи, панцири и шлемы греческой работы, различного рода украшения, зеркала.

О патриархальном характере отношений свидетельствует факт захоронения свободных женщин в курганах, насыпанных для мужских погребений. Особого внимания заслуживают захоронения молодых женщин, в которых, помимо украшений, было обнаружено оружие. По всей видимости, в то время, пока мужчины совершали завоевательные походы, женщины были вынуждены с оружием в руках защищать свой дом от набегов кочевников.

У скифов существовал институт рабства. На ранних стадиях развития общества рабами становились пленники, захваченные в военных походах. Когда умирал хозяин, его рабы отправлялись вслед за ним в могилу. Несчастных хоронили в согнутом положении с прижатыми к животу коленями.

Основу экономики Скифского государства составляли завоевательные походы на соседние племена. Геродот повествует о походе на мидийцев, который длился целых 28 лет. Уставшие, возвращались скифы в родные места, надеясь найти там уют и покой. Однако их надеждам не суждено было сбыться. Вернувшись домой, «они встретили выступившее против них немалое войско, потому что скифские женщины, вследствие продолжительного отсутствия своих мужей, вступили в связь с рабами…»

Юноши, родившиеся в результате подобных мезальянсов, решили выступить против скифов. Они вырыли глубокий ров протяженностью от Таврических гор до озера Меотиды. Тем не менее скифы сумели преодолеть это препятствие, после чего произошло несколько сражений, победу в которых одержали возвратившиеся воины. Принесенные из похода ценности, принадлежавшие классовым обществам Переднего Востока, оказали огромное влияние на формирование художественного стиля скифов.

В конце VI века до н. э. на скифов пошел войной Дарий - царь могущественной Персидской державы. В количестве 700 тыс. человек войско персов вторглось на территорию Скифии.

Скифская разведка работала великолепно. Военачальники имели представление не только о численности персидских войск, но и о пути их следования. Скифы поняли, что победить персов в открытом бою не удастся. Тогда они пригласили на военный совет царей соседних народов - тавров, агафирсов, невров, андрофагов, будинов и савромат.

Следует заметить, что большинство царей отказалось помочь скифам, утверждая, что «скифы первыми начали войну и теперь персы по внушению божества платят им тем же». Тогда скифы разделили все имеющиеся военные силы на 3 фронта и приступили к защите своей территории, используя методы партизанской войны.

Долгое время скифам удавалось сдерживать натиск персов. За этот период они успели нанести значительный ущерб армии персов. Тогда Дарий послал к ним гонца с предложением или сразиться в открытом бою, или покориться и признать персидского царя своим владыкой.

В ответ скифы сообщили, что сразятся лишь тогда, когда им будет это угодно, и пообещали в ближайшее время отправить Дарию подарки, но не те, которые он ожидает получить. В конце послания скифский царь Иданфирс позволил себе высказать угрозу в адрес персидского царя: «За то, что ты назвал себя моим владыкой, ты мне поплатишься».

Военные действия продолжались, а силы персов все таяли. Геродот рассказывает, что в последние дни войны, когда уже было понятно, за кем останется победа, скифский царь отправил Дарию послов с подарками, состоящими из птицы, мыши, лягушки и пяти стрел. Никаких комментариев к дарам не прилагалось.

Дарий так понял смысл этих подарков: скифы отдаются ему с землей и водой. Стрелы же, по его мнению, символизировали отказ скифов от продолжения военных действий. Однако другой перс, Горбия, знакомый с нравами и обычаями скифов, по-другому истолковал смысл этих подарков: «Если вы, персы, не улетите, как птицы в небеса, или, подобно мышам, не скроетесь в землю, или, подобно лягушкам, не ускачете в озера, то не вернетесь назад и падете под ударами этих стрел».

После отправки даров скифы приготовились к решительной битве. Неожиданно перед строем пробежал заяц и скифы бросились его преследовать. Узнав об этом случае, Дарий сказал: «Эти люди относятся к нам с большим пренебрежением, и мне теперь ясно, что Горбия правильно объяснил мне смысл этих даров». В тот же день скифы окончательно разбили персов и изгнали их из страны.

После победы над персами скифы долгое время жили в мире со своими соседями. Однако нашествие сармат заставило скифов бросить насиженные места и переместиться в Крым. Новая столица Скифского государства стала называться Неаполь скифский.

Последний этап истории скифов связан с их сосредоточением на Крымском полуострове. Территория Скифского рабовладельческого государства стала намного меньше прежнего, сократилось и число соседей. На юге, в Крымских горах, это потомки киммерийцев - тавры, на Керченском полуострове - Боспорское царство и на западном побережье - греческий город Херсонес. Выход в украинские степи им перекрывали сарматские племена.

В этот период особенно тесные отношения сложились у скифов с таврами. Последние, по-видимому, были втянуты в общую политическую жизнь Крыма и уже не были такими дикарями, как рисовали их греческие историки. О контакте скифов с таврами стало известно после изучения погребальных памятников степного Крыма. В частности, в некоторых могильниках археологи обнаружили коллективные захоронения рядовых скифов, характерные для тавров.

Интересно, что в них отсутствовало вооружение. Подобные каменные ящики встречаются в основном в предгорной части Крымского полуострова, то есть рядом с территориями тавров. В начале нашей эры появился новый термин - «тавроскифы», обнаруженный на одной из боспорских надписей. Некоторые исследователи считают, что он может свидетельствовать о частичной ассимиляции тавров со скифами.

Исследованные в последние годы крымские поселения скифов этого периода носят в основном античный характер. Это видно по системе укреплений и жилым постройкам. Наиболее показательным в этом отношении являются Неаполь скифский - город, совместивший в себе варварские и греческие черты; турецкий вал и ров, ограничивающие Крым по линии Перекопа.

Во II веке до н. э. Ольвия, расположенная на периферии государства, стала терять свое былое значение. Все большую роль, особенно в торговле, приобретал Херсонес. Скифское государство, несмотря на то что потеряло значительную часть своих территорий и ослабело экономически, продолжало вести в Крыму довольно активную политику. В первую очередь скифы попытались овладеть Херсонесом и подчинить его себе полностью.

Но Херсонес, заручившись поддержкой понтийского царя Фарнака, который обещал защищать город от варваров, разбил армию скифов и тавров. Война закончилась поражением скифской армии.

Несмотря на наступившие для Скифского царства тяжелые времена и поражение в Крыму, эти события не привели к гибели государства. Историки свидетельствуют, что большую часть войн скифы начинали из-за недостатка денег в государстве. Но после того как они лишились своего былого могущества, поправить свое положение скифы решили другим способом.

Государство решило передавать во владение свои земли тем, кто хотел их обрабатывать, и довольствовались оговоренной платой. С теми, кто отказывался им платить, они воевали.

В этот период скифы уже не могли удерживать в своей-постоянной власти Ольвию, и в I веке до н. э. ее разгромило воинственное племя гетов. После этого скифы частично заселили и восстановили Ольвию, но она уже ничем не напоминала некогда богатый и цветущий город. Тем не менее в знак своей независимости город выпускал монеты с именами скифских царей Фарзоя и Инисмея.

В этот период Ольвия находилась под протекторатом скифов, но они не влияли на общую политическую обстановку, и когда во II веке до н. э. римляне решили включить ее в свою империю, Скифское государство не в силах было противостоять этому.

Следует отметить, что в это время Скифская держава не могла вести самостоятельную политику на Черноморском побережье и тем более противостоять римскому вмешательству. В течение II-I веков до н. э. между Боспором и скифами регулярно происходили конфликты, в результате которых перевес постоянно оказывался на стороне более могущественного Боспорского государства.

Таким образом, Скифская держава к I веку до н. э. уже не была жизнеспособной: ее экономика оказалась окончательно подорванной, торговые связи распадались из-за недоступности пунктов, через которые она постоянно вела торговлю. К тому же в это время началось массовое движение варваров. Большую роль в этом сыграло государство Германариха, объединившее в себе многие племена Северного Причерноморья, которые вместе с сарматами, праславянами и готами проникли в Крым.

В результате их нашествия оказался разрушен Неаполь и многие другие скифские города. После этого набега у Скифского государства не нашлось сил для восстановления. Именно с этим событием историки связывают окончательную гибель Скифского государства, существовавшего с V по II век до н. э.

Великая Богиня Табити - Веста — основное божество скифов. Предмет поклонения скифов - стихии. Табити-Веста у скифов считалась богиней огня и, как предполагают исследователи, животных. Она единственная, что фигурирует в их искусстве. Ей приносили клятвы. Она главенствовала при причащении, а так же помазании вождей.

Исследователь Ростовцев обнаружил, что на юге России ей поклонялись еще задолго до того, как появились здесь скифы. Статуэтки, изображавшие Богиню огня Табити-Весту, были широко распространены в бронзовом веке по всей территории, что лежит между Днепром и Уральскими горами. Найдено большое сходство между фигурками, обнаруженными на указанной территории, и изображениями божества, найденными в Эламе - государстве, что находилось на территории юго-западного Ирана, а так же в Вавилоне и Египте. Фигурки Великой Богини, найденные в Крыму, датируются не ранее IХ в.до н.э. Эта богиня изображалась стоящей с ребенком на руках. Она собой олицетворяла Богиню плодородия и материнства у скифов. Скифы считали ее своей защитницей.

Этот культ так же широко был распространен и на Кавказе. Там Табити-Веста почиталась как охранительница племен мореходов, которых греки называли аргонавтами. Эти народы, а скифы с Таманского полуострова в особенности, были возмущены вторжением на свои берега чужаков и находили необходимым приносить в жертву своей Великой Богине всех моряков с Ионии, которых только им удавалось взять в плен. И их искусстве она порой изображается в виде женщины-полузмеи, иногда стоящей, или сидящей между своими тотемными животными - вороном и собакой, а когда-то ведущей беседу с вождями, что ее сопровождают.

Если обратить внимание на то, что скандинавский бог Один так же имеет в качестве тотемных животных волка и ворона, то можно предположить, что на определенном этапе древнюю Богиню-Женщину мужчины не захотели иметь в качестве своего верховного Божества и заменили образ женский мужским. При этом многие детали веры перешли по наследству от Богини Весты к Богу-мужчине. Наверняка, если углубиться в изучение и сопоставление культов разных народов, многие детали станут перекликаться, и это поведает нам о едином источнике знаний. Но оставим это специалистам.

А скифы помимо Великой Женской Богини поклонялись еще Папию-Юпитеру, богу воздуха, Апи-Феллус, богине земли, Гейтосиру-Аполлону, богу солнца и Аргимпасе-Венере, богине луны.

Кроме названных божеств, царские скифы почитали бога воды Тамумаса-Нептуна и, как предполагает Геродот, приносили скот в жертву Марсу и Геркулесу. И им же еще и каждого сотого пленника.

По признанию Геродота, он удивлен был тем, что у скифов отсутствовали изображения богов, а так же храмы, им посвященные. Были лишь скромные акропли, и те найдены лишь в поздний период в скифских городах. Во всяком случае пока не удалось найти культовых мест или предметы, связанные с проведением религиозных церемоний.

Вместо храмов и святынь скифы расточали благовония. Они окуривали благовониями могилы умерших своих, и так глубоко почитали и заботились о захоронениях, что, подобно китайцам, готовы были даже жизнью платить, если это требовалось для сохранения покоя мертвых.

Однако, не смотря на это, всегда находилось немало охотников разграбить богатые скифские захоронения. И мало найдилось могил, которые не подверглись грабежам.

Мифологические образы в скифо-сарматской культуре

Изображения скифских божеств.

Поскольку скифы, видимо, не имели своей письменности, мы вынуждены обращаться к античным источникам, наиболее важным из которых является 4 книга "Истории" Геродота, где перечислены семь божеств скифского пантеона и изложены две версии легенды о происхождении скифов - единственного сохранившегося целиком скифского мифа. Вариант этого же мифа дан также Диодором Сицилийским. "В состав пантеона по данным Геродота входило семь божеств, что отражает древнюю индоиранскую традицию. На высшей ступени иерархии находится Табити, на средней - Папай и Апи, на низшей - Ойтосир (Гойтосир), Аргимпаса (Аргимпаса) и два божества, скифские имена которых Геродотом не названы. Все эти боги отождествлены у Геродота соответственно с Гестией, Зевсом и Геей, Аполлоном, Афродитой Уранией, Гераклом и Аресом. Согласно Геродоту, самое могущественное и многочисленное из скифских племен - т. н. скифы царские - поклонялось и Посейдону, который у них именовался Тагимасад (Тагимасад).

<...> Божества среднего и отчасти низшего уровня фигурируют и в т. н. легенде о происхождении скифов. Наиболее полно этот миф изложен Геродотом в первой версии. В необитаемой земле, позднее получившей название Скифия, от брака Зевса и дочери Борисфена (Днепра) рождается первый человек - Таргитай. Три его сына становятся родоначальниками различных частей скифского народа <...> При сыновьях Таргитая с неба падают золотые предметы - плуг с ярмом, секира и чаша. При попытке двух старших братьев приблизиться к ним золото воспламеняется, но с приближением младшего огонь гаснет, и Колаксай овладевает священными атрибутами. Это воспринимается как знамение. Колаксай и его потомство становятся владыками Скифии. Колаксай делит Скифию на три царства между своими сыновьями, причем в наибольшем из них хранится священное золото, которому скифские цари ежегодно приносят жертвы. С этими реликвиями связан, согласно Геродоту, какой-то ритуал, воспроизводимый на ежегодном скифском празднике: человек, заснувший с ними под открытым небом, менее чем через год неизбежно умирал.<...> По Диодору, супругой Зевса становится рожденная землей дева, имеющая ниже пояса змеиное тело. Среди потомков их сына Скифа названы братья - Пал и Нап <...> Иначе излагается этот миф во второй геродотовой и в эпиграфических версиях. Главное действующее лицо, отождествленное с Гераклом, приходит в Скифию после совершения ряда подвигов. По Геродоту, утомленный герой засыпает, и в это время у него пропадают лошади. Отправившись на поиски, Геракл обнаруживает пещеру, в которой обитает фантастическое существо - полуженщина-полузмея. Она сообщает, что лошади похищены ею, и соглашается вернуть их лишь при условии, что герой вступит с ней в брачную связь. От этого союза рождаются три сына - Агафирс, Гелон и Скиф, родоначальники одноименных народов, обитавших в Причерноморье. Геракл, уходя из Скифии, оставляет супруге один из двух своих луков и пояс с прикрепленной к нему чашей и ставит условие, чтобы по достижении сыновьями зрелости они попытались натянуть этот лук и опоясаться этим поясом. <...> Победителем в этом испытании становится младший брат Скиф, от которого ведут свой род. 1997. скифские цари." (Мифы народов мира. Т. 2, с. 446 - 447). Отождествление Колаксая с Гераклом указывает на то, что родоначальник скифских царей принадлежит к типу Культурного Героя.

Данные литературных источников может дополнить великолепное скифское искусство. Оно прошло несколько этапов своего развития. Д.С. Раевский дает следующую периодизацию скифского искусства: 1) эпоха великих походов в Переднюю Азию - 8 - 7 вв. до н. э.; 2) эпоха самостоятельного развития - 6 - 5 вв. до н. э.; 3) эпоха греческого влияния - с 5 в. до н. э.

Начальный период характеризуется появлением в искусстве скифов первых антропоморфных изображений (под влиянием ближневосточных цивилизаций). Это украшения ножен меча из Мельгуновского кургана - крылатые гении около деревьев (типично месопотамский сюжет) и келермесский серебряный ритон. Последний представляет для нас особенный интерес. Здесь изображен кентавр, несущий на плече дерево с привязанной к нему тушей оленя (ил. 36.а). Этот мотив присутствует в фольклоре современных ираноязычных осетин, где способность нести на плече самое большое дерево с тушей оленя выступает как показатель физической мощи героя. Поразительно, но аналогичный сюжет мы находим в искусстве этрусков в качестве украшения вазы (ил. 36.б). На келермесском ритоне с кентавром соседствует герой, борющийся со львом (Геракл?). На этрусской вазе также показан человек со стрелой, видимо атакующий с тыла двух- или трехголового пса (Цербера?), который в свою очередь то ли подает лапу кентавру, то ли нападает на него. Другого такого же кентавра сзади терзает лев. И келермесский и этрусский кентавры сходны даже в деталях.

Интересно, что некоторые этрусские фрески и з гробницы в Кампании (ил. 36.в) изображают крылатого сфинкса, терзаемого львом точно таким же образом. Здесь уместно вспомнить, что "Марес, праотец Авсонидов, которых Элиан, наряду со многими авторами, считал автохтонным, древнейшим народом Италии, был кентаврообразным существом (Этруски и Средиземноморье, 1990, 123). У италиков Марс, а точнее Мамерс (Мармар, Март) был очень значительным божеством. Судя по Игувинским таблицам 3 - 2 вв. до н. э. он изначально покровительствовал земледелию и ничего общего не имел с греческим Аресом. "С его культом был связан обычай ver sacrum ("священной весны"), засвидетельствованный у пиценов, френтанов, сидицинов, апулов, вестинов, пелигнов, марруцинов, марсов, умбров, вольсков, эквов и герников (Plin. Nat. host. 3 - 110; Strab. 5 - 4,2; Verg. Aen.7 - 750): во время грозившей опасности племя давало обет Мамерсу (Марсу) принести в жертву молодняк скота или младенцев для отвращения бедствия. Младенцев, в отличие от молодняка животных не убивали, а по достижении совершеннолетия выселяли за пределы территории племени. Их именовали сакранами (от ver sacrum), или мамертинцами (от имени Мамерса)" (Мифы народов мира, 1998. т. 1, с. 578). Выселившиеся таким образом молодые люди были, естественно, вынуждены мечом добывать себе место в жизни. То есть мы видим путь, следуя которым аграрное божество произрастания и плодовитости превратилось в военное. (Кстати, наемники-мамертинцы сыграли немалую роль в предримской истории Сицилии). Однако длительное время италики сохраняли изначальное понимание Мамерса как Бога Земных Сил. Самниты - главные противники Рима в Италии, чеканили монету, с изображением быка - священного животного Мамерса, попирающего ногами римскую волчицу. (Интересный пример инверсионного использования в политических целях популярнейшей иконографической схемы терзания травоядного хищником). Здесь сказалась память о том, что волк есть извечный противник Бога Земных Сил и приспешник Бога Грома. Римляне, как известно на первое место в своей идеологии поставили Юпитера, который хотя и был Богом Ясного Неба, но (подобно аналогичным божествам ряда средиземноморских народов - этрусскому Тину, греческому Зевсу) слился с Богом Грома в единый образ. Самниты, напротив, больше чтили Мамерса и шли в бой, одев шлемы с изображением рогов священного быка (вспомним ритуальные рогатые шлемы народов бронзового века, а также кельтов и древних германцев). Их в этой борьбе поддерживали кельты. Возможно, речь шла о двух различных путях развития древней Европы.

Этрусский вариант Мамерса назывался Марис, но, по-видимому, он не был рогат а представлялся в виде кентавра или сфинкса - древний образ, который предки этруссков - пеласги и тиррены вынесли из Восточного Средиземноморья. Возможно, это другой иконографический вариант Бога Земных Сил, что косвенно подтверждается греческим мифом о Хироне. Благочестивый кентавр Хирон был воспитателем многих героем (Тесея, Ясона, Диоскуров), бога врачевания Асклепия и другом Геракла и Прометея, находясь в оппозиции Зевсу (данная коллизия соответствует тесным отношениям Бога Земных Сил и Культурного Героя). Обращают на себя внимание и крылатые быкообразные существа с человеческими головами, представленные на "пропилеях Ксеркса". По мнению К. В. Тревер (которое поддерживается многими исследователями) здесь даны изображения Гопатшаха - полубога, покровителя крупного рогатого скота и легендарного царя древнеиранской мифологии (Тревер, 1940, т. 2). Образ кентавра-сфинкса скифы могли позаимствовать там же, где и предки этрусков и древних персов - в искусстве Передней Азии, во время великих переднеазиатских походов. Отсюда удивительное иконографическое сходство, легшее на общую индоевропейскую идеологическую основу.

После прекращения походов в Переднюю Азию, которое было вызвано созданием там великой персидской монархии, наступил период относительно независимого развития скифского искусства. Он характеризуется почти полным исчезновением антропоморфных изображений и замещением их "звериным стилем". Раевский считает, что это было связано с прекращением контактов с восточными цивилизациями, греческие же города на побережье Черного моря еще только возникали. Кроме того, звериные образы легче поддаются переосмыслению и приведению в соответствие со своей мифологической системой. (Раевский, 1985, 104-106). "...Животные в течение длительного времени служили некоей наглядной парадигмой, отношения между элементами которой, могли использоваться как определенная модель жизни человеческого общества и природы в целом (прежде всего в аспекте плодородия и цикличности)". (Мифы народов мира, 1998, т.1, 440). Согласно данным А. И. Шкурко, из 843 изображений 7-6 вв. до н. э. звериного стиля лесостепной зоны копытные (олень, горный козел, баран, лошадь) представлены 537 раз; хищные звери (преимущественно кошки) - 103 раза; птицы (в основном хищные) - 162 раза. (Шкурко, 1975, 9). То, что хищный зверь часто замещался хищной птицей связано с представлением о нахождении потустороннего мира одновременно в небе и под землей (Раевский, 1985). Эта мысль Раевского подкрепляет упоминавшиеся выше соображения А. Голана о том, что владыка подземного мира, имея облик хищного зверя, поднимался в небо к своей супруге, Великой Богини в образе орла. Как показывает настоящее исследование, и орел и зверь в более поздние времена связаны с Громовержцем.

"Заслуживает при этом внимания, что грифон в трактовке греко-скифского искусства - это существо сочетающее в себе черты хищной птицы и льва, т. е. зооморфных олицетворений обоих потусторонних миров - верхнего и нижнего<...> "этот" мир, мир смертных, символизируемый копытным противостоит "иному" миру, миру смерти в его различных ипостасях." (Раевский, 1985, 150). Следовательно, мы можем трактовать многочисленные изображения терзаний травоядных хищниками в скифском искусстве как отражение все той же коллизии борьбы Бога Земных Сил и Громовержца (сквозь черты последнего просвечивает древний образ властелина подземного мира).

Особую роль в произведениях звериного стиля играл олень (ил. 37.). "Олень с подогнутыми ногами, посвященной Великой Богине, получил самостоятельное значение, был осмыслен как изображение тотема скифов" (Членова, 1962, 195). Членова говорит о распространении оленьих мотивов далеко на восток с 6-5 вв. до н. э., связывая его со скифским влиянием, и отмечая, что в послескифскую эпоху изображения оленей вновь почти полностью исчезают на этом пространстве (см. там же, с, 194-195). Действительно, Минусинская котловина и Алтай дают интересный материал. В первом Пазырыкском кургане (алтайские степи), на одной из захороненных лошадей была маска, увенчанная оленьими рогами, сделанными из кожи. Конь сменил оленя, но представление о том, что последний должен сопровождать человека в загробный мир осталось. (Вспомним Голана). И тотемное значение оленя, и его роль проводника в загробный мир - все это чрезвычайно важно и подтверждает трактовку данного образа как воплощения Культурного Героя. По В. И. Абаеву, скифы толковали оленя как свое тотемное животное, чем и объясняется его популярность в искусстве. В. И. Абаев сопоставляет термин "саки" с осетинским "sag" - "олень" (от иранского Saka - "Развилка", "ветвь", "сук", "рог. Другая гипотеза, правда, связывает этноним саков (близких родичей скифов) с индоиранским "кшатра" - обозначение сословия воинов). Ярким примером оленного тотемизма служит саамская легенда о Мяндаше - человеко-олене. Следует вспомнить и об оленьих рогах Цернунна, и о хеттском "боге на олене" Рунда.

Любопытно, что на юго-восточном побережье Испании найдены каменные изваяния оленей, сделанные древними иберами, причем все в той же жертвенной позе - с подогнутыми ногами. (Там же найдены и изображения сфинксов - религия иберов принадлежала средиземноморскому кругу).

С конца 5 в. н. э. образ человека вновь появляется в скифском искусстве, достигая в 4 в. до н. э. широкого распространения (что Раевский правомерно связывает с возрастающим греческим влиянием - Раевский, 1985). Отметим, что в это же время расцвело антропоморфное искусство Фракии, а несколько ранее - Этрурии. Благотворное, в целом, воздействие Греции стало катализатором для выражения соседними варварскими народами собственных (но генетически родственных) идей. Впрочем, кое-что скифы просто заказывали у греков, как, например, электровый сосуд из кургана Куль-Обы (ил. 38.), или серебряный сосуд из Частых курганов (ил. 39.). Греческие мастера, несомненно, выполнили работу с глубоким знанием не только этнографии, но и мировоззрения скифов. Здесь мы возвращаемся к генеалогической легенде скифов об испытании, завещанном Гераклом своим сыновьям. "Существует гипотеза, что миф об этом испытании представлен на ритуальных сосудах из скифских курганов: на сосуде из Куль-Обы изображены последствия попытки каждого из братьев натянуть отцовский лук, а на сосуде из Частых курганов - вручение младшему из сыновей отцовского лука как символа власти и изгнание двух старших." (Мифы народов мира, 1998, т. 2, 448). Представляет интерес пластина из Сахновки, на которой показан, по мнению Д. С. Раевского, следующий - несохранившийся в записях эпизод мифа: братья Колаксая пьют из одного ритона и клянуться погубить его. (Раевский, 1977, 116). Знаменитый гребень из кургана Солоха, выполненный также греческими мастерами, в таком случае, демонстрирует финал легенды. Всадник вместе с пехотинцем (изгнанные братья) сражаются с одиноким скифом (Колаксай), под которым убит конь (там же, с. 117). Неизбежность гибели Колаксая Раевский выводит из следующих соображений. Во-первых, уже упоминавшийся уже скифский ритуал. "Представляется вполне оправданным, мнение М. И. Артамонова и Ж. Дюмезиля, что персонаж, который засыпает с золотыми реликвиями, и затем обрекается на скорую смерть, является лицом, замещающим в ритуале реального скифского царя. Следовательно, происходящие с ним события имитируют то, что было "вначале" - судьбу первого обладателя священного золота, Колаксая". (Там же, с. 111). (Здесь мы видим обряд, восходящий к подлинному ритуалу убиения священного царя, прекрасно описанный Дж. Фрэзером в его знаменитой "Золотой ветви". Здесь следует добавить, что сцена, изображенная на гребне, является как бы антропоморфным вариантом темы "терзания").

Во-вторых, Раевский проводит закономерную аналогию с сюжетом из персидского эпоса "Шахнамэ". (Там же, с. 115). Фаридун, основатель легендарной династии иранских царей, получил власть, убив трехголового тирана Заххака. Состарившись, он разделил царство - фактически мир, между тремя сыновьями. Салму достались Рум и запад, Туре - Чин и Туран. Младший Ирадж получил лучшую долю - Иран и Арабистан. Тогда старшие братья из зависти убили его (идеологическое обоснование вражды Ирана и Турана).

Здесь уместно вспомнить, что среднеперсидское "Фаридун" в более древней авестийской традиции звучало как "Траэтаона". А в первой геродотовой версии генеалогической легенды прародителем скифов был Таргитай. К тому же, греки могли исказить произношение скифского имени, которое в оригинале вероятно было более похоже на "Траэтаона".

Авестийский Траэтаона весьма близок к ведийскому Трите. (При этом в "Авесте" есть и собственный Трита - вследствии расщепления некогда единого образа. Этот Трита был великим целителем, изгнавшим из мира недуги. Он третьим выжал золотой сок хаомы - священного растения и у него родился могучий сын Керсаспа, "палиценосец", победивший множество драконов и демонов (Рак, 1998, 214 - 215). Ведийский же Трита древнее. Отдельные обрывки мифов дают интересные сведения об этом загадочном индийском божестве. Вот Трита, находясь на дне глубокого колодца, взывает о помощи. Или он берет на себя вину за убийство Индрой трехголового дракона Вишварупы. Полагают, что в более раннем варианте Вишварупу сразил сам Трита. Этому образу близок древнегреческий Тритон и особенно герой русских сказок Иван Третий (Иван Третьяк, Иван Водович), который победив трехглавого змея, оказывается в колодце - "ином мире" по вине братьев. (Мифы народов мира, 1998. т. 1, 530 - 531). Третий побеждает тройственного - древняя индоевропейская мифологема (ил. 40.). Она многое добавляет в нашем понимании мифологии Культурного Героя.

Не случайно и замещение Таргитая Гераклом во второй геродотовой версии. Геракл также побеждал трехглавых чудовищ - Цербера, трехтелого великана Гериона. Возможно, последнего герой сразил перед тем, как встретил Змееногую богиню. По крайней мере, согласно Геродоту, Геракл пришел к Апи, гоня быков Гериона.

Змееногая богиня с которой Геракл вступил в брак отождествляется с Апи скифского пантеона. То, что в первой версии Геродота она (под именем Борисфены становится женой Зевса - Папая и матерью Геракла, не должно удивлять. Инцестуозный отношения типичны для иранских мифологий (Мифы народов мира, 1998, т.2, 447). Но в более широком смысле они характерны для Великой Богини, скифским вариантом которой, несомненно, является Апи. Мы можем видеть ее змееногую фигуру на конском налобнике из кургана Большая Цимбалка (ил. 41.). И здесь опять нельзя не обратиться к этрускам. На их погребальных рельефах Великая богиня, под именем Скиллы, изображена с наиболее полным пониманием ее двойственной, небесно-земной природы - ноги-змеи и крылья птицы (ил. 42.).

Скифы почитали и другое великое женское божество - Табити. М. И. Артамонов отождествлял ее с Апи. Но у Геродота эти богини упомянуты раздельно, к тому же сравнены: первая с Гестией, вторая с Геей. "Эллинский мир сохранил указания как бы на два "варианта" почитания Гестии, скорее всего отражающие два хронологических этапа развития ее культа. В классическую эпоху богиня эта приобрела специализированный облик божества домашнего очага <...> Литературные же источники сохранили воспоминание о более ранней ступени развития, когда она выступала в качестве старшой среди богов, богини огня, различными функциями которой были роли божества домашнего очага, жертвенного огня (а, следовательно, и молитвы), и наконец олицетворения единства определенного социального организма." (Раевский, 1977, 90). Сцену на золотой бляшке из кургана Чертомлык (4 в. до н. э.) изображающую богиню с зеркалом и мужчину с ритоном как обряд бракосочетания смертного (царя) с богиней. (Там же, с. 98 - 101). Следует добавить, что точки зрения Артамонова и Раевского принципиально не противоречат друг другу и обе эти богини могут представлять две стороны Великой Богини - земную и небесную.

О божественном супруге Апи - Папае известно немногое. Его отождествление с Зевсом-Юпитером как будто говорит, что он был Богом Неба. Имя Папай большинством исследователей толкуется как "отец" и функция "отцовства" в широком понимании сближает его с такими персонажами, как индийский Дьяус, балтский Диевас, славянский Дий. Но он мог являться и Богом Земных Сил. В пользу этого свидетельствует происхождение от Папая Таргитая - Культурного героя скифов, а также то, что последние почитали особого бога, отождествляемого Геродотом с Аресом.

Скифскому Аресу посвящались огромные алтари-жертвенники из хвороста. На вершине такого алтаря водружался старинный железный меч-акинак, служивший символом божества. Ему приносили в жертву лошадей, рогатый скот и пленных. Меч как мы видели, был характерным оружием Бога Ясного Неба.

Мы рассмотрели скифское искусство согласно периодизации, предложенной Раевским. Но есть одна группа изображений, которая ей не подчиняется (и ученый сам об этом пишет - Раевский, 1985, 135). Это каменные идолы, устанавливаемые на вершине кургана. Они бывают двух видов: стоящие и как бы сидящие на коне (ил. 43.). Идолы изготовлялись с 7 в. до н. э. и данный процесс продолжался и тогда, когда в Скифии господствовал звериный стиль, полностью вытеснивший антропоморфные мотивы изо всех других сфер искусства. Существуют различные толкования этих изображений. Б. А. Рыбаков считает их изваяниями Гойтосира-Даждьбога. (Рыбаков, 1987, 68 - 70). Д. Берчу трактовал идолы юго-западной Скифии как проявления фракийской культуры, с которой связан культ божества-покровителя мертвых. Н. Б. Елагина полагала скифские идолы изображениями умершего царя с символами царской власти. (Елагина, 1959. с, 195). П. Н. Шульц говорил, что ранние изваяния показывали героя-прародителя с признаками мужской силы, средние - военачальника басилевса, поздние - портреты умершего как вместилище его жизненной силы. Наконец А. И. Тереножкин прямо называет скифских идолов изображениями Колаксая. (по Ольховский, Евдокимов, 1994). Все перечисленные суждения не противоречат друг другу и хорошо ложатся в предложенную в данной работе пятичленную схему.

Фанталов Алексей

КУЛЬТУРА ВАРВАРСКОЙ ЕВРОПЫ: ТИПОЛОГИЯ МИФОЛОГИЧЕСКИХ ОБРАЗОВ

Специальность 24.00.01 - теория и история культуры

Диссертация на соискание ученой степени кандидата культурологии

Скифы - древние племена в Северном Причерноморье, жившие в VII-III веках до н. э. и сумевшие создать достаточно высокую для того времени культуру, которую впоследствии впитали в себя народы Восточной Европы, Западной и Центральной Азии. В истории цивилизации скифы занимали второе место после греков и римлян, более того, они были прямыми наследниками их культурных традиций. Происхождение скифов до сих пор неизвестно. Несмотря на наличие огромного количества гипотез, и сейчас нельзя с уверенностью сказать, откуда пришел этот народ.

Древнегреческий ученый, «отец истории» Геродот, живший в V веке до н. э., во время одного из своих путешествий посетил Северное Причерноморье и познакомился с нравами и обычаями скифов. Именно он записал две легенды о происхождении скифов, причем одна из них была рассказана ему самими скифами, а другая - эллинами.

В легенде эллинов рассказывается о Геракле, который, «гоня быков Гериона», прибыл в страну, где ныне проживают скифы, и «так как его застигла вьюга и мороз, то он закутался в львиную шкуру и заснул, а в это время его лошади каким-то чудом на пастбище исчезли». Достаточно интересная оговорка: гнал Геракл быков, а пропали у него лошади. Кто допустил неточность - эллины или Геродот, до сих пор неизвестно.

Когда сыновья повзрослели, мать подвергла их предложенному Гераклом испытанию. Старший - Агафирс - и средний - Гелон - не смогли повторить отцовский подвиг и были изгнаны из страны. Младший сын - Скиф - в точности воспроизвел движения отца и стал родоначальником династии скифских царей.

Военные действия продолжались, а силы персов все таяли. Геродот рассказывает, что в последние дни войны, когда уже было понятно, за кем останется победа, скифский царь отправил Дарию послов с подарками, состоящими из птицы, мыши, лягушки и пяти стрел. Никаких комментариев к дарам не прилагалось.

Курганов череда молчание хранит.
В курганах тех погребены и слава и печаль.
Увы навек.
Столетия мелькнув, промчались словно миг.
Планета вертится,как прежде.
Тот,кто вчера над миром власть имел…
Тот ныне прах и тлен, и всеми позабыт.
Никто не дорожит им больше на земле,
Не бередит младое сердце звон мечей.
И не щемит победы ратной слава.
Утихло все.
И не вернется из могил.
А было время. Слава их несла.
Как колесница золотая.
Но тучи собрались над Скифскою страной.
Темна и грозна сила этой тучи.
А в ней таится пламень роковой.
Сжигает пламя все, что встретит пред собой.
Блеснет и снова в облаках укрыто.
От стрел, что мечет смерть, им не найти щита!
Как на ладони войско и народ.
В степи безбрежной нет укрытья никому...
И враг безжалостен и груб.
Уж силы Скифов на исходе.
И ужасом покрылась степь.
Трава от страха сталась серой.
Все что цвело и радовало глаз.
Все превратилось в пыль… и кровь в степи лилась.
Свод неба почернел, от горя, стонов и мольбы.
Под небом этим мира больше нет- увы.
Сгорели хижины. Разрушены дворцы.
И уничтожены сокровища несметны…
27.01.08

(Эпиграф:"Приветствую тебя, нашедшего здесь смерть!")
Почти Рядом с дачей,на берегу Таганрогского залива,в один ряд слева и справа от "Царского" кургана расположены по пять меньших курганов вдоль дороги.Это место между Танаисом и Таганрогом.

Историческая справка из различных источников.

Все мы изучали в разное время Историю.Но не сталкиваясь с этой наукой профессионально, у многих из нас, происходит так называемое замещение информации.Это значит, вместо истинны, в наше сознание поселяются "Выдумки".Иногда эти выдумки бывают красивыми.Но тем не менее, они остаются выдумками.

Скифы (греч.) - экзоэтноним греческого происхождения, применявшийся к некоторым племенам и народам, обитавшим в Восточной Европе, Средней Азии и Сибири в эпоху античности и времена Великого переселения народов.
Скифы разделялись на несколько крупных племен. По сообщению Геродота, господствующими были царские Скифы - самое восточное из скифских племён, граничащее по Дону с савроматами.
Западнее их жили скифы-кочевники, а ещё западнее, на левобережье Днепра - Скифы-земледельцы.
На правобережье Днепра, в бассейне Южного Буга, близ города Ольвия обитали каллипиды, или Эллино-Скифы, севернее их - Алазоны, а ещё севернее - скифы-пахари, причём Геродот указывает на земледелие в качестве отличия от скифов трёх последних племён и уточняет, что если каллипиды и алазоны выращивают и едят хлеб, то Скифы-пахари выращивают хлеб на продажу.В наше время под Скифами обычно понимают ираноязычных кочевников, занимавших в прошлом территории Украины, Молдавии, Южной России, Казахстана и части Сибири.
После победы Скифов над Египтянами на протяжении 1500 лет Азия платила дань Скифам.Затем Ассирийцы правили Азией 1300 лет, а Мидяне - 350 лет. Конец владычества Мидян связывался с правлением Персидского царя Кира (середина VI века до н. э.), победа скифов, по Помпею Трогу, относится примерно к 3700 году до н. э.

Скифы - самый молодой народ, так говорил Геродот. От первого царя Таргитая, до похода Дария прошла 1000 лет По его же данным, фараон Сесострис, покоривший скифов, правил за два поколения до Троянской войны.
Посещение скифов Гераклом, от сына которого Скифа произошли Скифские цари, Геродот излагает позже рассказа о Таргитае, а, по греческим представлениям, Геракл жил поколением ранее Троянской войны. Стало быть, появление скифов соответствует примерно XVI веку до н. э., а их война с египтянами и рождение Скифа, сына Геракла - XIII веку до н. э.
К концу III века до н. э. держава Скифов значительно сократилась под натиском родственных им сарматов, пришедших из-за Дона. Столица Скифов была перенесена в Крым, где на реке Салгир (в черте современного Симферополя) возник Неаполь Скифский, основанный, вероятно, царем Скилуром.
Танай (Танаузис) - царь скифов, воевавший с одним из фараонов.
Существует несколько вариантов объяснения имени, упоминаемого у Юстина и Иордана. По одному из них, оно связано с названием Танаис, по другому - это просто рукописное искажение варианта Иандис, в свою очередь представляющего видоизменение геродотова Иданфирса.
Атей - самый могущественный царь скифов (IV век до н. э.)
Скилур - царь скифов Крыма и округи во II в. до н. э.
Палак - сын Скилура, неудачно воевал с Херсонесом.
Родственные Скифам племена Сарматов или Савроматов,первоначально обитали в Поволжье и приуральских степях. По версии Геродота, Сарматы происходили от союза Скифских юношей и амазонок.
Геродот сообщает, что «савроматы говорят на скифском языке, но издревле искажённом» . С IV в. до н. э. между Сарматами и Скифами происходит несколько войн, в результате которых сарматы заняли главенствующее положение в Европейской Скифии, которая позднее в античных источниках называлась Сарматией.

В мире этом отмерена жизнь лишь одна.
И другую взамен попросить нам нельзя.
Что досталось тебе от всесильного неба.
Миг один!
Наслаждайся же им до конца.
28.01.08

Мирфатых ЗАКИЕВ

Из его книги ТАТАРЫ: Проблемы истории и языка. (Сборник статей по проблемам лингвоистории; возрождения и развития татарской нации). Казань, 1995. – С.12-37.

§ 1. Современная официальная историческая наука об этнических корнях татарского народа. Этнические корни татарского народа связаны с его языконесущими компонентами – тюркскими племенами. Официальная историческая наука утверждает, что первые тюрки пришли в Восточную Европу из Азии лишь в IV в. н.э. под общим названием гунны (по тюркски: hэн или сэн), якобы с их передвижения из Азии в Европу началось так называемое Великое переселение народов.

По распространенному мнению историков, до Великого переселения народов Восточная Европа, Западная Сибирь, Казахстан, Средняя Азия, отчасти и Центральная, а также Малая Азия были заселены в основном ираноязычными племенами. Такое мнение основывается на том, что скифы, которые, по сообщению греческих историков, жили в этих регионах в IX–III вв. до н.э., а также сарматы, которые в III в. до н.э. заменили скифов и жили до III в. н.э., были якобы только ираноязычными.

К такому выводу индоевропейские лингвисты пришли на основе этимологизации зафиксированных в источниках скифских и сарматских слов лишь при помощи индо-иранских языков, упорно не допуская к этим лингвистическим операциям другие языки, особенно тюркские. В неудержимом стремлении “доказать” ираноязычность этого населения ученые начисто отвергали и те исследования, которые проводились до них и по которым скифы и сарматы признавались в основном тюркоязычными.

Выводу индоевропейских лингвистов об исключительно ираноязычности скифов и сарматов с большим удовольствием поверили историки. Они начали искать другие исторические доводы, доказывающие адекватность этой теории. А индоевропейские археологи также с большим удовольствием все археологические культуры периода скифов и сарматов в указанных выше регионах относили к ираноязычным племенам. И сейчас индоевропейские лингвисты, считающие скифов и сарматов ираноязычными, для усиления своих выводов ссылаются на данные археологов. Получается замкнутый круг: археологи, руководствуясь мнением лингвистов, археологические культуры периода скифов и сарматов относят к ираноязычным племенам, а лингвисты-иранисты для подтверждения своей теории ссылаются на выводы археологов. Так индоевропейские лингвисты, историки, археологи целенаправленно действуют в сторону расширения территории своей прародины.

Что касается конкретно региона Поволжья и Приуралья, то и здесь жили скифы и сарматы, но рядом с финно-угорскими племенами, занимающими в основном лесную зону. Поэтому некоторые археологические культуры этого региона, относящиеся к периоду до “прихода” сюда в IV в. гуннов, признаны иранскими, а некоторые – финно-угорскими [Халиков А.Х., 1969, 3, 373]. Тюркские археологические культуры, естественно, не найдены, ибо до прихода гуннов в Восточной Европе тюрков якобы вообще не было.

Спорным остается в официальной исторической науке и вопрос о времени так называемой тюркизации Среднего Поволжья и Приуралья. Одни полагают, что первые тюрки проникли в этот регион в лице гуннов сразу же после их прихода в Восточную Европу в середине IV в. Другие ученые придерживаются мнения о том, что тюркизация Среднего Поволжья и Приуралья произошла якобы только в VIII в. в связи с приходом сюда первых булгар из распавшейся страны Великих Булгар Северного Кавказа и Причерноморья.

Существуют разные мнения и по поводу преемственности булгар и татар. Одни, в основном татарские ученые, считают, что булгары говорили на обычнотюркском языке и были языко-несущим компонентом татар. Другие же полагают, что волжские булгары говорили не на обычнотюркском, а чувашеподобном языке и их приход формировал только чувашский народ, что касается татарского народа, то он формировался якобы в основном из тех татар, которые пришли в Поволжье и Приуралье вместе с монгольскими войсками в начале XIII в., естественно, с последующим принятием в свой состав части чувашеязычных булгар и местных финно-угров. Этот взгляд ограничивает корни татар в Поволжье и Приуралье XIII столетием. Не можем не отметить и наличие таких ученых, которые на основе поверхностного изучения булгарской эпиграфики утверждают, что якобы часть булгар под влиянием кыпчаков отделилась от чувашеязычных булгар лишь в середине XIV в. и этим якобы было положено начало формирования татарского народа. Есть даже и такие ученые, которые начало формирования татар связывают с приходом и размножением кыпчаков там, где произошел мор булгар в середине XIV в. Якобы после повальной смерти булгар в середине XIV в. из булгарской эпиграфики исчезают булгаро-чувашские слова.

Таким образом, существуют различные мнения о времени прорастания корней татарского народа в Поволжье и Приуралье: это и IV в., и VIII в., и IX в., и XIII в., и XIV в.

Изучение начала и процесса формирования татарского народа или его языконесущего компонента осложняется тем, что некоторые ученые пытаются поместить так называемую Большую Венгрию в Среднем Поволжье и Приуралье.

Как известно, арабские и персидские путешественники IX–Х вв. в своих описаниях Среднего Поволжья пишут о мадьярах (маджарах, мажгарах и т.д.) и обязательно отмечают, что маджары говорят по-тюркски. Несмотря на то, что поволжские маджары однозначно были тюркоязычными, некоторые ученые XIX и XX вв., исходя из идентификации тюркского этнонима маджар (варианты: мажгар, можар, мишар, мочар) с венгерским самоназванием мадьяр, относили их к венгероязычным мадьярам и начали утверждать, что в Среднем Поволжье и Приуралье в VI–VIII вв. жили венгры, которые образовали “Большую Венгрию” [Эрдейи И., 1961, 307–320]. Сторонники же этой точки зрения пришли к выводу, что тюркоязычные мишари и башкиры затем образовались путем отюречивания оставшихся в нашем регионе венгров после ухода основной их части в VIII в. на Запад.

Несмотря на то, что венгро-мишарская и венгро-башкирская теории окончательно были отвергнуты еще в начале XX в. и тем самым была доказана несостоятельность точки зрения о наличии в VI–VIII вв. “Большой Венгрии” в Среднем Поволжье и Приуралье, наши местные археологи упорно искали следы венгров в этом регионе и, наконец, “нашли” их в регионе Нижней Камы и Белой. Это – Больше-Тиганский могильник в Нижнем Прикамье [Халикова Е.А., 1976, 158–178] и кушнаренковская археологическая культура в бассейне реки Белой [Венгры, 1987, 236 -239].

Но вопрос с венграми в Среднем Поволжье и Приуралье осложняется тем, что ни в татарском, ни в башкирском языках нет венгерских заимствований. Это можно было бы объяснить приходом сюда тюркоязычного компонента предков татар и башкир только после ухода венгров на рубеже VIII–IX веков на Запад. Чем же объяснить отсутствие венгерских топонимов в изучаемом регионе? По-нашему мнению, только тем, что в Среднем Поволжье и Приуралье венгры не жили, и не было там “Большой Венгрии”. Следовательно, и восточные путешественники, все в один голос указывая на тюркоязычность маджар, писали о тюркоязычных мишарях, а не о венгероязычных мадьярах. Поэтому путевые заметки арабских и персидских путешественников не дают основания для постановки вопроса о нахождении венгров в Среднем Поволжье и Приуралье. Если взять схожесть больше-тиганских и кушнаренковских могильников с могильниками в Венгрии, то ее можно было бы объяснить тем, что эти могильники в Венгрии принадлежали тюркским племенам, которые каким-то образом были связаны с тюрками нашего региона.

Что касается скифов и сарматов, которые жили в Поволжье и Приуралье до “прихода” сюда гуннов, то, как мы увидим ниже, они в этом регионе не были ираноязычными. Если бы они были таковыми, то мы должны были бы иметь в Среднем Поволжье и Приуралье массу ираноязычных топонимов. Но такого явления мы здесь не наблюдаем.

Так в официальной исторической науке, которая возникла и развивалась только на основе индоевропеистики, до сих пор нет единого мнения о начале формирования в Поволжье и Приуралье основного, языконесущего компонента татарского народа.

§ 2. Историки о скифах и сарматах. В современной официальной исторической науке скифы и сарматы хотя и признаны ираноязычными (в частности, осетиноязычными), но в историографии этой проблемы мы встречаем и другие точки зрения.

Во второй половине XVIII в. русские ученые начинают интересоваться греческими историческими источниками. Сначала с немецкого, затем и непосредственно с греческого на русский язык переводится произведение Геродота “История”, которое привлекает внимание русского историка Андрея Лызлова, прекрасно знавшего русские и западные исторические сочинения. Он был знаком и с тюркским миром, ибо перевел на русский язык сочинение С.Старовольского “Двор цесаря турецкого”, изданного в 1649 г. в г. Кракове на польском языке. Андрей Лызлов в 1692 г. завершил свой труд “Скифская история”, который существовал в рукописях. В 1776 г. – частично, а в 1787 г. полностью этот труд был издан известным общественным деятелем и писателем Н.И.Новиковым.

В своем труде А.Лызлов вначале доказывает свой тезис о том, что тюрки (по его терминологии: татары и турки) происходят от скифов. В последующих разделах “Скифской истории” автор излагает историю взаимоотношений европейских народов и русских с татарами и турками, т.е. потомками скифов [Лызлов А., 1787]. Историограф “Истории” Геродота А.А.Нейхардт из этого делает вывод, что “название “Скифская история”, таким образом, оказалось весьма условным” [Нейхардт А.А., 1982, 9]. Другой же специалист по скифам С.А.Семенов-Зусер считает труд А.Лызлова “первым известным нам сочинением в отечественной литературе” [Семенов-Зусер С.А., 1947, 11].

В начале XVIII в. интерес к скифам возрастает. По просьбе Петра I, который интересовался проблемами происхождения славян, венский ученый Г.В.Лейбниц усиленно начинает заниматься историей славян и в одном из своих писем в 1708 г. он пишет: “Под сарматами я разумею все славянские племена, которых древние называли сарматами, прежде чем стало известным название славян или славов” [Лейбниц Г.В., 1873, 211].

Далее к проблеме скифов-сарматов обратился Готлиб Зигфрид Байер, приглашенный из Германии в 1725 г. в Петербургскую АН. Он рассуждает так: скифы – народ пришлый из Азии, а славяне – автохтонные, поэтому скифов нельзя считать славянами. По его мнению, потомками скифов были финны, ливы, эсты [Нейхардт А.А., 1982, 12].

Русский историк XVIII в. В.Н.Татищев рассматривает слово скиф как собирательное название. Он пишет: “... в имя скиф многие разные народы, яко славяне, сарматы и турки, монгалы или паче весь восточно-северный край Азии и Европы, в том числе Германе, Персия и Китай заключались, и оное имя, видится, около 10-го ста по Христе угасло, когда внятнее о народах уведомляться стали, однако же те народы не исчезли, но где-либо под другими именами доднесь остались... у европейцев в третием на десять веке по Христа имя татар прославилось, и оные оба вместо скиф стали употреблять” [Татищев В.Н., 1962, 232 -233].

М.В.Ломоносов считал, что от скифов сформировались финны, а от сарматов – славяне [Нейхардт А.А, 1982, 17–18].

В конце XVIII в. историей скифов начинает интересоваться Н.М.Карамзин и высказывает мысль о том, что все народы Евразии во времена Геродота назывались собирательными этнонимами скиф и сармат [Карамзин Н.М., 1818, 5–12].

В XIX в. археологические раскопки дают ученым возможность утверждать, что Геродот и другие древнегреческие историки отражали историю народов Евразии адекватно. Издаются переводы на русский язык сочинений и других греческих историков. Создаются условия для широкого изучения древней истории края.

В 1838 г. академик Э.И.Эйхвальд, который ранее работал в Казанском и Виленском университетах, проводит исследования “Истории” Геродота и по ней старается воссоздать историю славян, финнов, тюрков и монголов. Он приходит к выводу, что скифы не были единым народом, что под названием скифы подразумевались те народы, которые и сейчас проживают на так называемых скифских территориях [Эйхвальд Э.И., 1838, т. 27].

В первой половине XIX в. немецкий историк Б.Г.Нибур считает скифов монголами, в состав которых тогда включали и тюрков [Нибур Б.Г., 1847].

В своем труде, изданном в 1837 г. в Мюнхене, К.Цейсс начинает новый этап в изучении скифской истории. Впервые он начинает идентифицировать скифов с ираноязычными племенами. В пользу этого мнения говорят, по его мнению, религия, местоположение иранцев и общие скифские и персидские слова [Доватур А.И., 1982, 47].

Другой немецкий ученый К.Нойманн в 1855 г., исходя из тех же признаков религии и языка, утверждает, что скифы были тюрками, а сарматы – славянами [там же, 50].

П.И.Шафарик считает скифов монголами, в состав которых тогда включали и тюрков; сарматов – персами; будинов и невров – славянами [Шафарик П.И., 1948; Доватур А.И., 1982, 48].

В 60-х гг. XIX в. К.Мюлленхофф проводит анализ скифских и сарматских слов с точки зрения индоевропейских языков и приходит к выводу о том, что скифы были в основном ираноязычными, что ираноязычные племена раньше обитали далеко севернее Ирана, от них сейчас остались осетины [Доватур А.И., 1982, 53].

После К.Мюлленхоффа скифо-иранская теория привлекает многих лингвистов и историков, которые находят дополнительные материалы в ее пользу. Теория эта стала привлекательной, по-видимому, и потому, что она давала возможность расширять прародину индоевропейских народов. Характерной чертой ученых этого направления была их сплоченность против инакомыслящих, они критиковали их весьма остро, считали их даже неграмотными, ничтожными учеными.

Но, несмотря на это, все время были ученые, критиковавшие скифо-иранскую теорию и доказавшие славяноязычность, тюркоязычность, монголоязычность или финно-угроязычность скифов.

§ 3. На чем же основана скифо-иранская теория? Если эта теория соответствует действительности, то она должна опираться на все возможные данные: лингвистические, религиозно-мифологические, этнографические и археологические.

Известный специалист по скифской истории Л.А.Ельницкий на основе всестороннего анализа исторических трудов и фактического материала приходит к выводу, что “пережитки скифской культуры долго и упорно удерживались в культуре тюрко-монгольских (а в несколько меньшей мере – славянских и финно-угорских) народов” [Ельницкий Л.А., 1977, 243]. Археологические материалы, особенно так называемый звериный стиль в искусстве, также не отвергают близость скифской и тюрко-монгольской культур. Что касается религиозных признаков, то можно сказать следующее: если бы скифы были ираноязычными, то они имели бы общее одинаковое божество с персами и ни в коем случае не враждовали бы между собой так долго и упорно, как это описывает Геродот. Далее мы увидим, что имена богов скифов могут быть объяснены, исходя из тюркского языка.

Совокупность археологических материалов дает основание Л.А.Ельницкому утверждать, что в составе скифов иранских элементов было мало. Он пишет: “Хотелось бы думать, кроме того, что об иранизме киммерийцев и скифов можно говорить лишь применительно к какой-то части племен, носивших эти собирательные имена” [Ельницкий Л.А., 1977, 241].

Следовательно, скифо-иранская теория не может быть безусловно основана на этнографических, религиозно-мифологических и археологических материалах. Официальная историческая наука считает, что она основана на лингвистических данных, которые для определения этнической принадлежности древних племен имеют решающее значение.

Становление скифо-иранской теории начинается с “нахождения” иранских корней в тех словах, которые сохранились в различных источниках как киммерийские, скифские и сарматские. Эти этимологические исследования начинает К.Мюлленгофф, продолжает Вс.Миллер и М.Фасмер. После них скифо-иранская теория для официальной исторической науки становится как бы аксиомой.

В советское время скифской этимологией с точки зрения осетинского языка упорно и целенаправленно занимался В.И.Абаев, который придумал особый скифский или скифо-сарматский язык в системе индоевропейских языков. В его труде “Словарь скифских слов” 353 скифских слова, зафиксированных в источниках, путем фонетических преобразований превращаются в древнеосетинские лексические единицы [Абаев В.И., 1949, 151-195].

Прежде чем приступить к анализу абаевских этимологий, обратим внимание на высказывание В.И.Абаева о значении своих исследований: “Я подвергал анализу бесспорно иранские элементы и надеюсь, что этим положен конец легковесным и безответственным спекуляциям на скифском материале, не имеющим ничего общего с наукой” [там же, 148]. Когда ученый с таким рвением бросается на своих потенциальных противников, это уже говорит о слабости его позиций. Этимологии В.И.Абаева действительно страдают бессистемностью и многими семантическими неувязками.

В.И.Абаев и его предшественники скифо-иранскую этимологию начинают с личных имен родоначальника скифов Таргитая и его сыновей Липоксая, Арпоксая, Колаксая.

Таргитай, по мнению сторонников скифо-иранской теории, состоит из двух частей: дарга и тава: в древне-иранском дарга ‘долгий’ или ‘острый’, тава ‘мощь, сила’, Таргитай ‘долгомощный или стреломощный* [Абаев В.И., 1949, 163; Миллер Bс., 1887, 127].

С позиций тюркского языка слово таргитай состоит из таргы или тарыг – др. тюрк. ‘земледелец’ и сой~той – тюрк. – ‘род’; в целом – ‘род или родоначальник земледельцев’. Кроме того, имя Таргитай встречается не только у Геродота, оно фигурирует у аварцев как тюркское имя. Феофилакт Симокатта (историк VII в.) сообщает, что “Таргитий – человек видный в племени аваров” [Симокатта Ф., 1957, 35]. Менандр Византиец сообщает, что в 568 г. предводитель аваров Баян отправил Таргитая к царю с требованием от него уступки [Византийские историки, 1861, 392]. Авары того же Таргитая в 565 г. отправляют послом в Византию [там же, 418]. Во II-ом в. Полиен сообщает, что и у скифов, живущих у Мэотского (Азовского) моря, была знаменитая женщина по имени Тиргатао [Латышев В. В., 1893, 567]. Следовательно, и эти скифы были тюркоязычными.

Липоксай – старший сын Таргитая. Этимологию этого слова Абаев заимствует у Фасмера. Вторая часть, по его мнению, состоит из корня ксая~хсай ‘сиять, блистать, властвовать’, осетин. – ‘княгиня, заря’; первая часть не ясна, может быть искажение вместо Хораксаис: ср. др. Иран. hvar-xsaita ‘солнце’, перс. Xorsed [Абаев В.И., 1949, 189].

Сравним это с тюркской этимологией. Тюрк. сой ‘род, фамилия, родня, предки, поколение, потомки, раса, происхождение’; ак ‘белый, благородный, богатый’; аксой ‘благородный, богатый род, святой род, родоначальник’ и т.д. У тюркских народов имена-фамилии с элементом сой – это обычное явление: Аксой, Паксой, Коксой. Первая часть – лип~липо~леп ‘граница’. В целом, Липоксай ‘святой род, имеющий (защищающий) границы, т.е. свою страну’.

Арпоксай – средний сын Таргитая. Первую часть Абаев сразу превращает в апра и выводит из иранских корней aп ‘вода’ и осет. ра, арф ‘глубокий’; апра ‘водная глубь’; хсая ‘владыка’; апра-хсая ‘владыка вод’ [Абаев В.И., 1949, 189]. Сравним это с тюркской этимологией. О второй части мы уже знаем: аксой ‘святой род, благородный род’. Первая часть – арпа ‘ячмень, зерно, продукт’; арпалык ‘владение (землей)’; Арпаксай ‘глава рода, владеющего пашней, земельной территорией, или род земледельцев’.

Колаксай – младший сын Таргитая. По Фасмеру и Абаеву, вторая часть хсай ‘сиять, блистать, властвовать’, в осетинском хсарт ‘доблесть’, хсин ‘княгиня’, хсед ‘заря’ и т.д.; первая часть не ясна, может быть, искажение вместо хораксаис, ср. древн. иран. хвар-хшаита ‘солнце’ [Абаев В.И., 1949, 189]. Сторонники скифо-иранской теории иногда доводят это имя до фонетической формы персид. Сколахшайя и объявляют Колаксая царем рода скол (сколот)~скифов – персов [Доватур А.И., 1982, 207–208].

Сравним это с тюркской этимологией. Вторая часть слова Колаксай – аксай ‘благородный, святой род’; первая часть – Кола~кала ‘город, столица’; Колаксай ‘благородный, святой род, имеющий (защищающий) столицу, страну’.

Если мы иранские этимологии имен отца-Таргитая и его трех сыновей Липоксая, Арпоксая и Колаксая приведем в систему, то получим: Таргитай ‘долгомощный’, Липоксай ‘блеск солнца’, Арпаксай ‘владыка вод’, Колаксай ‘блеск солнца или сколахшая’. Здесь нет этимологической, семантической и лексико-структурной системы.

Рассмотрим систему в тюркской этимологии имен отца и трех его сыновей. Таргитай ‘земледельческий благородный род’, Липоксай ‘охраняющий свои границы благородный род’, Арпоксай ‘охраняющий свои владения благородный род’; Колаксай ‘охраняющий столицу (т.е. царство) благородный род’. Последний, младший сын, по рассказам Геродота, принимает царство от отца после того, как он принес к себе в дом упавшие с неба золотые предметы: плуг, ярмо, секиру и чашу [Геродот, 1972, IV, 5].

Еще одно слово, этимология которого служит доказательством правильности скифо-иранской теории, – это этноним сак~сака. Поскольку этим этнонимом называют скифов персы, постольку он считается персидским словом. Но в то же время оно может быть принято персами от самих же скифов – неиранцев. По мнению Абаева, др. персид. сака (со значением скиф) принадлежит тотему олень [Абаев В.И., 1949, 179]. Осетин. саг ‘олень’ от сака ‘ветвь, сук, олений рог, ветвисторогий’. Как думают многие историки, сак – это название одного из скифских племен, которое принято персами как этноним всех скифов. Ни один из древних авторов не отмечает значение этнонима сак ~ сака в смысле ‘олень’, а Стефан Византийский сообщает, что “сака – это народ, так называют скифов от ‘доспеха’, потому что они изобрели его” [Латышев В.В., 1893, т. 1, вып. 1, 265]. Здесь слово сака сближается с тюркским сак~сагы ‘защита, охрана, осторожный’. Кроме того, надо учесть, что в тюрк. сагдак ‘колчан’, т.е. ‘футляр для оружия защиты’. Сагай – этноним тюркского народа между Алтаем и Енисеем, часть хакасского народа, сака – этноним якутов. Таким образом, сагай~сака~сак – это тюркское слово, которое перешло в этноним одного из племен скифов, он же принят персами как общий их этноним.

Абаба (Hababa) – имя матери римского императора Максимина, она, по-видимому, аланка. Думая, что аланы ирано-язычны, Абаев этимологизирует это слово так: иран. хи ‘хороший, добрый’; ваб ‘ткать’; таким образом, Хиваба ‘хорошая ткачиха’. По-тюркски аб ‘охота’, эб~эв ‘дом’, аба ‘папа, мама, сестра’, Абаба ‘мать охоты или мать дома, т.е. домовая в хорошем смысле’.

Сагадар по Абаеву: сака + дар ‘имеющий оленей’ – название племени на Дунае [Абаев В.И., 1949, 179]. По-тюркски: сага – тюркский этноним, -дар-лар – аффикс множественного числа; Сагадар ‘саги’.

Для того, чтобы доказать безусловно осетиноязычность скифов, Вс.Миллер подсчитал, что в скифских словах двадцать раз повторяется осетинский аффикс мн. числа -та [Миллер Вс. 1886, 281 -282]. Более внимательный анализ показывает, что -та в приведенных Миллером словах можно идентифицировать с тюркскими аффиксами или мн. числа -та (-ла в балкарском), или обладания -ты (-ды-лы), или уподобления -тай.

Все скифские слова, собранные В.И.Абаевым в его “Словаре скифских слов”, можно было бы, таким образом, переэтимологизировать с точки зрения тех языков, носители которых жили и живут в так называемых скифских регионах. Вернее, это обязательно надо делать, но с последующим сравнением результатов иранских, тюркских, славянских и финно-угорских этимологических штудий. Лишь после этой операции можно определенно сказать, какие этносы жили под общим названием сначала киммерийцев, а затем скифов, сарматов, аланов-асов. Как показывают приведенные здесь сравнения иранских этимологии с тюркскими, скифы скорее всего не были иранцами, или среди них было очень мало ираноязычных; они были в своей основе тюрками, должно быть, и славянами, и финно-уграми, ибо и последние не свалились с неба, а жили в своих (древних “скифских”) регионах с древнейших времен.

§ 4. О чем говорят скифо-тюркские этимологии? Из-за того, что скифские этимологии Геродота не подтверждаются с точки зрения иранских языков, он до сих пор считается несерьезным лингвистом, хотя его признали выдающимся историком, этнографом [Борухович В.Т., 1972, 482, 493]. Нет никаких сомнений в том, что если геродотовские этимологии подвергать исследованию с точки зрения полиэтничности скифских племен, то обязательно подтвердится научная добросовестность Геродота, состоятельность его лингвистических описаний народов Скифии.

Теперь рассмотрим некоторые геродотовские этимологии скифских слов, которые не находят подтверждения с точки зрения иранских языков. Так, Геродот сообщает, что скифы амазонок называют эорпата, что по-эллински означает ‘мужеубийцы’: ведь эор значит ‘муж’, а пата ‘убивать’ [Геродот, 1972, IV, 110]. Здесь наблюдается весьма прозрачная тюркская этимология: эор~ир~эр ‘муж’, пата~вата~wata ‘ломает, бьет, убивает’. В целом, эорпата по смыслу совпадает с тюркским эрвата ‘мужа убивает’.

Геродот сообщает, что скифское слово энареи означает ‘женоподобные мужчины’ [там же, IV, 67]. А древнегреческий врач Гиппократ (V в. до н.э.) объясняет, что “между скифами встречаются множество евнухов, они занимаются женскими работами и говорят по-женски; называются такие мужчины энареями [Латышев В.В., 1893, 63]. В.И.Абаев дает этому слову иранскую этимологию: Иран. а ‘не, без’, нар ‘мужчина’, а-нар-йа ‘не мужчина, полумужчина’ [Абаев В.И., 1949]. Это слово почти совпадает с тюркским инэир-анаир, что переводится, как у Геродота, ‘женоподобный мужчина’.

По Геродоту, у скифов слово аримаспы означает ‘одноглазые люди’. У скифов арима ‘единица’, а спу ‘глаз’ [Геродот, 1972, IV, 27]. Если предположить, что под одноглазыми подразумеваются люди с наполовину закрытыми глазами, то арима может быть определено как тюркское йарым ‘половина, полу’, а спу~ сепи ‘чуть-чуть открытый глаз’. Таким образом, скифское аримаспи и тюркское йарымсепи ‘полуслепой, полуоткрытый, полузрячий’ почти совпадают.

Геродот связывает город Кизик с обрядом празднества [Геродот, IV, 76]. Этот город, расположенный на малоазийском берегу Мраморного моря, позднее стал называться городом Тамашалык, что означает ‘зрелище’. Это же значение передается тюркским словом кизик~кызык.

По первой легенде о происхождении скифов Геродот называет их прародителями Таргитая и их сыновей Липоксая, Арпоксая и Колаксая. Как мы уже увидели выше, эти имена этимологизируются по-тюркски убедительнее, чем по-ирански.

Вторая легенда о происхождении скифов гласит, что Геракл, гоня быков Гериона, прибыл в необитаемую страну. Здесь его застали непогода и холод. Закутавшись в свиную шкуру, он заснул, а в это время его кони исчезли. Пробудившись, Геракл начал искать коней. В одной пещере он нашел некое существо – полудеву, полузмею. Она сказала Гераклу, что кони у нее, но она не отдаст их, пока Геракл не вступит с ней в любовную связь. У них родились трое сыновей. Она назвала их Агафирсом, Гелоном, а младшего – Скифом. По совету Геракла, мать устроила состязание между сыновьями. Лишь Скиф смог натянуть лук отца и опоясаться его поясом, поэтому он остался в стране. От этого Скифа, сына Геракла, произошли все скифские цари [Геродот. 1972. IV, 8, 9, 10].

Тюркское ж (дж) свободно чередуется с й, которое в греч. передается обычно через г. Геракл – по-тюркски Жиракл~Йиракл ‘земной ум’; умный всех побеждает, следовательно, он – богатырь, герой. По-гречески Геракл ‘известный герой, богатырь’.

Первый сын Геракла – Агафирс, вернее, Агадирос. Здесь -ос – греческое окончание имени; up ‘мужчина, человек, люди’; агад-агас-агач ‘дерево, лес’ (интердентальное д~т писалось на русском через греческую букву тета и передавалось как ф: Теодор-Феодор, скит-скиф, агадир-агафир и т.д.). Агадир ‘лесные люди или люди, тотемом которых является дерево’. Позднее мы встречаем этот этноним в формах акацир-агач эри в том же значении. С такой семантикой в тюркском языке мы имеем еще этнонимы буртас (бурта-ас ‘лесные люди’), мишэр (мишэ-эр ‘лесные люди’).

Средний сын Геракла – Гелон, по-тюркски желон-жылан-йылан ‘змея’. Это естественное имя сына матери-полузмеи.

Младший сын Геракла – Скиф, вернее, Скид-Скит. Скиф по-ирански не расшифровывается. По-тюркски слово скит состоит из ски-эски-иски и -т-ты-лы. Последний аффикс – это аффикс обладания в тюркских языках, первая часть эске восходит, по-видимому, к слову ышкы, т.е. пычак ‘нож’. Искы-т~искы-лы ‘с ножом, человек с ножом’ [Закиев М.З., 1986, 35, 37, 38; Смирнова О.И., 1981, 249 - 255]. Примечательно то, что часть эски (эске-ышкы) у тюрков применялась как самостоятельный этноним [Кононов А.Н., 1958, 74]. Кроме того, необходимо иметь в виду, что имя скифов возникает в ассирийских документах VII в. до н.э. как Asguza-Iskuza-Ишгуза [Ельницкий Л.А., 1977, 25]. Здесь ясно вырисовывается древнее название тюркских племен ас~аш и гуз~огуз (ак-гуз).

Сколот – самоназвание скифов, его этимологию не смогли объяснить при помощи иранских языков. По-тюркски сколот состоит из части ыскы-ско, -ло – аффикс обладания, -т – второй аффикс обладания. Сколо – это скыты-скыт-скит, сколот ‘люди, перемешанные скифами’.

Наряду с этнонимом скиф Геродот дает еще этноним савромат, которым называли родственную со скифами народность. Позже его измененная форма сармат начала применяться вместо скиф. По Абаеву, савромат~сармат – это осетинское слово со значением ‘чернорукие или смуглорукие’ [Абаев В.И., 1949, 184]. Для того, чтобы назвать одних чернорукими, рядом должны быть и другие, например, краснорукие или белорукие. Поэтому этимология Абаева совершенно не убеждает. По-тюркски сарма ‘мешки из телячьего меха шерстью наружу’. В ушки, пришитые к верхнему краю такого мешка, продевалась свитая из конского волоса веревка, при помощи которой сарма прикреплялась к седлу. В ней перевозили вьюком провизии [Хозяйство, 1979, 142]. Сарма-ты~сарма-лы – это ‘человек с сармой’.

Геродот сообщает об аргиппеях, упоминая при этом, что они питаются древесными плодами. Имя дерева, плоды которого употребляют в пищу, – понтик. Спелый плод его выжимают через ткань, и из него вытекает черный сок под названием асхи. Сок этот они лижут и пьют, смешивая с молоком. Из гущи асхи они приготовляют в пищу лепешки [Геродот, 1972, IV, 23]. Многие историки аргиппеев отождествляют с башкирами. Это вполне вероятно, так как башкиры при знакомстве с греками могли представиться с гордостью как ират ‘настоящие мужчины’ и, возможно, при этом попытались перевести это на греческий язык, но перевели только вторую часть – ат-гиппей. Так могло появиться слово аргиппей.

В этом сообщении есть еще слова понтик и асхи, которые могут быть этимологизированы как понтик - бун-тек - бунлык, где древне-тюркское слово бун ‘суп, похлебка’, а понтик значит предназначенное для изготовления похлебки; и как асхи~асгы, т.е. пригодный для употребления в пищу (ас-аш ‘пища’). Из гущи асхи тюрки действительно сушат пастилу.

Интересна этимология скифского слова Каукас (Кавказ). Первая часть - кау - по-тюркски означает ‘серо-желто-белый’, она применяется в этнониме кыучак~кыфчак~кыпчак~кыу-кижи и т.д.; кыу ‘лебедь’. То, что в слове Кавказ кау-кыу выражает значение ‘белизна’, доказывается другим же скифским названием Кавказа – Кроукасом. Плиний Секунд (I в. н.э.) пишет, что скифы Кавказские горы называют Кроукасом, т.е. ‘белыми от снега’ [Латышев В.В., 1896, т. 1, вып. 2, 185]. По-тюркски Кырау изморозь, иней, снег’. Вторая часть слов Кавказ и Кроукас – кас, она означает’ скалу, скалистую гору’. Сравните: в алтайском языке каскак ‘отвесный косогор’, общеалт. кад~каз ‘ скала, утес’.

Интересный скифо-тюркский материал имеется в скифских мифологических словах.

Гестия – богиня домашнего очага – по-скифски Табити, по-видимому, от слова табу ’находить, выкручиваться’.

Зевс – верховный бог, царь и отец богов и людей – по-скифски Папей, по-тюркски бабай ‘прародитель’.

Гея – олицетворение Земли, она породила Урана (небо), Горы, Понт (море); Гея – по-скифски Апи, по-тюркски Эби ‘прародительница’ [Закиев М.З., 1986, 27].

Приведенные скифо-тюркские этимологии показывают, что среди скифов, безусловно, были и тюркские племена. Поэтому распространенное в официальной исторической науке мнение о том, что имеется якобы один скифский язык, якобы он входит в иранскую группу, якобы первые тюрки пришли в Европу лишь в IV в. н.э. под этнонимом гунны, якобы тюркизация Поволжья и Приуралья началась лишь с IV или VII века н.э. – все это, естественно, не соответствует действительности.

§ 5. Общий взгляд историков на древних тюрков. В официальной исторической науке тюркские племена считаются относительно молодыми, отделившимися от тюрко-монгольской общности лишь 6–8 тыс. лет тому назад. А во всемирной исторической науке они находят место только как хунны Центральной Азии начиная лишь с IV–III веков до н.э. В этом повинны прежде всего тюркологи, которые до сих пор не имеют научных сил для обстоятельного изучения древних тюрков. Даже эти не очень богатые данные о хуннах добыты нетюркологами [Гумилев Л.П., I960], поэтому неудивительно и то, что монгольские ученые хунн начали относить к монгольским племенам [Сухбаатар Г., 1976].

Еще в XIX веке ученые обнаружили, что в языке американских индейцев многие лексические единицы со своей семантической системой напоминают тюркские слова. В XX в. эти сходства установлены по многим позициям, и учеными сделан вывод о том, что в языке американских индейцев следы тюркских языков сохранены очень четко [Закиев М.З., 1977, 32–35]. Если учесть, что эти индейцы перешли из Азии в Америку 20–30 тыс. лет назад и с тюрками больше не общались, то приходится признать наличие следов развитого тюркского языка в языке индейцев, оставленных тюрками еще 20–30 тыс. лет тому назад.

Яркие и неопровержимые следы тюркского языка сохранились в клинописных текстах шумеров, которые жили в междуречье Евфрата и Тигра 6 тыс. лет тому назад [Сулейменов О., 1975, 192–291; Закиев М.З., 1977, 36]. Мнение о том, что яркие следы тюрков сохранились в языке американских индейцев, шумеров, эламов впервые в тюркологии было высказано Заки Валиди Тоганом в его трудах, написанных в 20-х годах XX в. [Валиди 3., 1981, 10–17].

По ассирийским и другим древневосточным письменным данным имя удов (кутов) прослеживается с глубокой древности, а именно с III тысячелетия до н.э.; их можно связать с прикаспийскими удами – позднейшими удинами, бодинами, будинами [Ельницкий Л.А., 1977, 4]. По нашему убеждению, уды – это позднейшие узы (тюрки), тем более, что звуки д-з в различных тюркских диалектах легко заменяют друг друга.

Индийские и китайские письменные источники рубежа II и I тыс. до н.э. называют племенные имена восточно-азиатских кочевников: даи, сэ (ти), уну и др. Позднее они сохранились среди киммерийцев и скифов, а некоторые из них – в виде саев, даев, гуннов, уннов зафиксированы в самой Западной части Евразии, вплоть до границ Северной Италии [Ельницкий Л.А., 1977, 4]. Со и гунны – известные тюркские племена. Следовательно, тюрки задолго до нашей эры жили и в Европе, и в Азии, они, естественно, были и среди киммерийцев, и среди скифов-сарматов.

Есть обоснованное мнение ученых о том, что этруски, населявшие в 1-ом тыс. до н.э. северо-западную часть Апеннинского полуострова, создавшие развитую доримскую цивилизацию, по своему происхождению также были тюрками. Генетическая принадлежность этрусского языка в официальной исторической науке еще не выяснена, но имеются обстоятельные исследования, в том числе и турецкого ученого – дочери Садри Максуди Адили Айды, доказывающие тюркский характер этрусских надписей [Адиля Айда, 1992, 390].

Таким образом, тюрки формировались 20–30 тыс. лет тому назад и они жили в разных регионах Евразии под различными этнонимами. Этноним тюрк известен в истории лишь с V–VIII вв. н.э., он был наряду с другими тюркскими этнонимами рядовым названием. Лишь с XIX–XX веков ученые начали применять его в общем значении для обозначения всех тюркских народов.

Историки, жившие по времени значительно ближе к скифам и сарматам, нередко идентифицировали их с тюркскими племенами. В то же время у них нет случая идентификации скифов и сарматов с ираноязычными племенами. Так, Филосторгий (IV в. н.э.) отметил, что “эти унны – вероятно тот народ, который древние называли неврами”, т.е. скифами [Латышев В.В., 1900, 741].

Феофан Византиец (V в.) гуннов считает скифами. Он пишет: “Между тем скиф Аттила, сын Омнудия, человек храбрый и гордый, удаливший старшего брата своего Вделу, присвоил одному себе власть над скифами, которых называют также уннами, и напал на Фракию” [Феофан Византиец, 1884, 81]. С другой стороны, он тюрков относит к массагетам: “На востоке от Танаида живут турки, в древности называвшиеся массагетами. Персы на своем языке называют их кермихионами” [Византийские историки. СПб., 1861, 492]. В этой записи Феофана заслуживает внимание то, что он знал хорошо и массагетов (одно из скифских племен), и персов. Если бы скифы-массагеты говорили на персидском, то он обязательно отметил бы это обстоятельство. Но Феофан массагетов идентифицирует с тюрками, а не с персами.

Во второй половине V в. Зосим выражает некоторую уверенность в том, что унны – это царские скифы [Латышев В.В., 1890, 800].

В VI в. Менандр Византиец пишет, что “турки, в древности называвшиеся саками, отправили к Юстину посольство с мирными предложениями” [Византийские историки. Спб., 1861, 375], и под скифским языком он подразумевает “тюркский варварский язык” [там же, 376]. В другом месте Менандр Византиец пишет: “...Так что всех скифов из племени так называемых турков собралось до ста шести человек” [там же, 417].

Прокопий Кесарийский (VI в.) одно из племен скифов – амазонок идентифицирует с гуннами и сабирами [Прокопий Кесарийский, 1950, 381]. Он же под киммерийцами подразумевает тюрков-гуннов, утигуров, кутригуров. “Само это “болото” вливается в Эвксинский Понт. Народы, которые там живут, в древности назывались киммерийцами, теперь же зовутся утигурами” [Прокопий Кесарийский, 1950, 384 -385].

Агафий (VI в.) гуннов у Азовского моря называет также скифами [Агафий, 1953, 148].

Феофилакт Симокатта (VII в.) также отмечает, что восточных скифов обычно называют тюрками: “Изгнанный из своего царства, он (Хосров) покинул Ктесифон и, переправившись через реку Тигр, колебался, не зная, что ему делать, т.к. одни советовали ему направиться к восточным скифам, которых мы привыкли называть тюрками, другие же – уйти в Кавказские или Атропейские горы и там спасать свою жизнь” [Симокатта Ф., 1957, 106].

Феофан Исповедник (VIII в.) под названием хазары также подразумевает скифов: “В этом году Василеве Лев женил сына Константина на дочери Хагана, властителя скифов, обратив ее в христианство и назвав Ириной” (до крещения ее имя – Чичак) [Чичуров И.С., 1980, 68].

Заслуживает внимания и сообщение “Повести временных лет” (XII в.) о том, что скифы, хазары и болгары один и тот же народ: “Когда же славяне, как мы уже говорили, жили на Дунае, пришли от скифов, т.е. хазар, так называемые болгары и сели по Дунаю” [Повесть временных лет, 28].

Выше мы увидели, что в первоначальной русской истории скифов и сарматов считали тюрками, например, А.Лызлов, В.Н.Татищев и др. Такой взгляд сначала был присущ и западным историкам. Так, английский историк XIX в. В.Митфорд в “Истории Греции” пишет: “В мире существуют места, жители которых сильно отличаются от других людей по своим обычаям и образу жизни. Из них стоит выделить называемую греками скитами, а современниками – татарами” [Митфорд В., 1838, 419]. Здесь необходимо учесть то, что на Западе тогда под татарами понимали почти все восточные народы, но основными татарами считали все же мусульманских тюрков.

В середине XIX в. русские историки и географы были убеждены, что скифы были тюркоязычными. Так, Р.Латама в 1854 году в Вестнике русского географического общества писал: “Тюркское происхождение скифов в настоящее время... не требует особых доказательств” [Латама Р., 1854, 45].

Таким образом, были ученые, которые скифов считали только тюркоязычными, т.е. они создали скифо-тюркскую теорию, тогда как другие придерживались скифо-иранской теории. По нашему мнению, не адекватна из них ни та, ни другая. Киммерийцы, скифы, сарматы, безусловно, были полиэтничными, среди них были предки тех народов, которые сейчас населяют так называемую древнюю скифскую территорию – Восточную Европу, Сибирь (кроме Дальнего Востока), Казахстан, Центральную, Среднюю и Малую Азии. Среди всех народов этого обширного региона значительное место занимают тюрки. Этот немаловажный фактор и то, что скифские этнологические, мифологические и лингвистические следы больше сохранились у тюрков, неопровержимо доказывает, что среди древних киммерийцев, скифов, сарматов тюрков было значительно больше, чем предков славян, финно-угров, может быть, и даже ирано-язычных осетин (если последние вообще были).

§ 6. Какие древние народности Евразии были тюркоязычными? Официальная историческая наука утверждает, что в Европу первые тюрки пришли лишь в IV в. н.э. под названием гуннов, а в Азии они до н.э. отмечены только как хунны. Если тюркский язык существовал 20–30 тыс. лет тому назад (вспомните о его следах в языках американских индейцев), то нет оснований думать, что они жили вне Евразии. Поэтому с уверенностью нужно искать тюрков уже в первых китайских, индийских, ассирийских, греческих письменных источниках.

В североиранской, прикаспийской и прикавказской этнонимике и топонимике, а также по ассирийским и другим древневосточным письменным данным еще в III тыс. до н.э. известен народ удов, которые связываются с прикаспийскими удами, позднее удинами, бодинами, будинами [Ельницкий Л.А., 1977, 4]. Индийские и китайские источники рубежа II и I тыс. до н.э. называют имена даи, сэ (ти), уну, которые зафиксированы среди скифов в виде саев, даев, гуннов; территории их доходят до границ северной Италии [Ельницкий Л.А., 1977, 4]. Уже в послескифский период эти племена встречаются как узы-гузы, со, ас, унну-гун-сэн.

Тохары – тюркский народ, жили в 3–2 тыс. до н.э. в Восточной Европе, не позднее сер. 1-го тыс. н.э. – в Центральной Азии [БСЭ, т. 26, 126]. Птолемей еще во II в. н.э. тагров (тохаров) помещает в Западной Европе, около Дакии [Латышев В.В., 1893, 232].

Интересно отметить то, что древним тохарам немецкими индоевропеистами навязан своеобразный иранский язык. Дело в том, что в конце XIX и начале XX века в оазисах Синьцзяна были обнаружены памятники на особом западно-иранском диалекте. Немецкий тюрколог в переводе санскритского текста на уйгурский обнаружил, что текст переведен на уйгурский не непосредственно с санскритского, а через тохри. На основе этого сообщения другие немецкие ученые иранские тексты назвали “тохарскими”. “Они связывали уйгурское слово “тохри” с названием народа “тохары”, который, по свидетельству древних, жил в Бактрии... Название “тохарский язык” сохранилось до настоящего времени, несмотря на энергичные протесты многих ученых” [Краузе В., 1959, 41, 44]. Здесь сразу бросается в глаза нарушение логики: в уйгурском тексте не сказано, что тохри говорили на иранском, скорее всего они были тюрками, если уйгуры воспользовались их языком. Кроме того, мы знаем, что тохары в Ср. Азии в древности были тесно связаны с сако-массагетами, которые в V–VII веках известны как тюркские народности среди эфталитов-тюрков и тюрков. М.Кашгари тагаров (тохаров) также считает тюрками. Корень слова “Тохаристан сохранился в топо- и этнонимии, связанной с узбеками и казахами” [Толстова Л.С., 1978, 10]. Тохары принимали активное участие в формировании узбеков. Такой народ как тохары, распространенный очень широко (от Восточной Европы до Центральной Азии), не может так быстро подвергнуться тюркизации, скорее всего, тохары с самого начала были тюрками.

И с точки зрения этимологии этнонима тохар (тох~тогъ~дагъ ‘гора, дерево, лес’, ар ‘люди, мужчины’, тохар ‘люди гор и лесов’), тохары должны быть типичными тюрками, но это не означает, что среди них не было других племен, например, древнеираноязычных.

По этнонимике к тохарам близки библейские тогары (тогарма) и скифские тавры. В Библии (Книге Бытия) отмечается, что от сына Иафета – Гомера родились трое: Аскеназ, Рифат и Догарма (гл. 10). Эта глава Библии написана еще до н.э. Далее, догарма~тогарма становится обычным этнонимом тюрков в древнееврейском языке. Хазар, принявших иудейскую религию, они также называли тогарма. В этом этнониме ясно выделяется часть тогар~тохар в значении ‘горные или лесные люди’; -ма, по-видимому, - вопросительная частица, ср. син тогармы? ‘тогар ли ты?’; или усеченный показатель аффикса сказуемости 1-го лица ед. ч.: тогармын~тогармы ‘я тогар’. Одно то, что евреи называли тюрков этнонимом тогарма еще до н.э., говорит о наличии тюрков в Европе с древнейших времен.

Тавр – другое диалектное произношение того же этнонима тагар~тохар: тав~тау ‘гора, лес, дерево’, эр ‘люди, мужчины’, тауэр~тавр лесные или горные люди’. Мы их хорошо знаем и среди киммерийцев и скифов: они жили на Таврике. Геродот считает эту территорию исконной Скифией, гористой страной, которая начинается от устья Истра (Дуная) и простирается до Керчинского пролива [Геродот, 1972, IV, 99]. Стравон Крымский полуостров называет Таврическим и Скифским [Латышев В.В., 1890, 122]. Евстафий (XII в. н.э.) пишет, что “племя же тавров получило название, говорят, от животного вола” [там же, 195]. С точки зрения тюркского языка название животного вола тавр происходит скорее всего от туар (мал~туар) ‘животное’, или он был привезен в Грецию из Таврики, поэтому назывался тавром.

Тавры входили в скифскую конфедерацию. Когда скифам нужно было отразить наступление полчищ Дария, народы этой конфедерации собрались на совещание в составе “царей тавров, агафирсов (агадир-агачэр – М.З.), невров, андрофагов, меланхленов, гелонов, будинов и савроматов” [Геродот, 1972, IV, 102]. Если бы эти племена были ираноязычными, они не сражались бы с ираноязычными полчищами Дария, и Дарий не преследовал бы своих сородичей по единому иранскому божеству и языку. Есть основание считать, что перечисленные скифы все были тюркоязычными.

Прежде чем перейти к описанию скифских народностей, несколько слов о согдийцах, признанных со стороны индоевропеистов ираноязычными. Ученые-индоевропеисты почти всем народам, имена которых известны по источникам, но их языки не описаны, навязывают какой-нибудь индоевропейский язык. Так, “один из литературных языков, на которых были найдены документы и отрывки произведений религиозной литературы при археологических изысканиях в Ср. Азии, был назван согдийским” [Бартольд В.В., 1964, т. 2, ч. 2, 461]. В китайской истории согдийцы считаются тюрками. По своему происхождению они тесно соприкасаются с саками, которых мы считаем также тюркоязычными. Позднее согдийцы превращаются в узбеков, а по мнению индоевропейских историков, и в таджиков.

М.Кашгари народ согдак относит к тюркам. И этимология этнонима звучит по-тюркски: -дак~-дык~-лык – тюркский аффикс прилагательного; саг ‘ здоровье, ум’; сог ‘ доить’, суг ‘вода’; согдак ‘здоровые, чистые, доители~доящие или водные, речные’.

Китайские историки согдийцев идентифицировали с аорсами (аор~ауар~авар) или аланами, тюркоязычность которых отмечена самими древними авторами. В.В.Бартольд, считая по традиции аорсов и алан ираноязычными, пишет: “Китайцы в это время знали для страны аорсов или алан еще название Суи или Судэ, что, по мнению покойного синолога Хирта, есть слово Согдак или Сугдак. Так турки называли область и народ согдийцев на Зеравшане” [Бартольд В.В., 1964, т. 2, ч. 1, 550]. В.В.Бартольд склонен рассуждать так, что якобы согдийский язык иранского типа превратился в тюркский [Бартольд В.В., 1964, т. 2, ч. 2, 467]. Мы знаем, что языки не превращаются в другие. Поэтому разумнее признать, что согдийцы (согдак) с самого начала были тюркоязычными.

Кушаны в I–II вв. н.э. в Ср. Азии, Афганистане, Пакистане, Сев. Индии и Синьцзяне создали Кушанское царство. Они также отнесены к ираноязычным, но то, что многие историки отождествляют кушанов с эфталитами-тюрками [Прокопий Кесарийский, 1876. Комментарий Г.Дестуниса, 60] и то, что они потом превратились в тюркские народности, говорит о тюркоязычности кушанов. Но, к сожалению, кушаны изучены очень слабо, не доказана их этническая принадлежность.

Перейдем сейчас к скифо-тюркским народностям. В первую очередь надо сказать о так называемых агафирсах. Как было уже сказано в 4-ом параграфе, этот этноним по-тюркски означает ‘лесных людей или людей с тотемом дерева’. Позднее этот этноним встречается уже как акацир (акац ‘дерево, лес’) и агач эри в том же значении.

С акацирами в самых близких отношениях были фракийцы, по более адекватному произношению – тракийцы, т.е. траки. По традиции индоевропеистов тракам (фракийцам) навязан язык индоевропейского типа. Поэтому нельзя признать правильным мнение о том, что они говорили на одном из индоевропейских языков, не исследованы они и с точки зрения тюркских языков [Будагов Б.А., Гейбуллаев Г.А., 1988, 126].

Меланхлен – этноним, переведенный на греческий язык, по-видимому, из тюркского языка, ибо только у тюрков есть черные клобуки (каракалпаки), которые объяснили Геродоту свой этноним как черношапочники, но Геродот понял это как чернокафтанник и перевел на греческий как меланхлен.

О гелонах, таврах и будинах (уды-узы) мы уже говорили как о тюркоязычных племенах; невров отождествлял с уннами Филосторгий.

Во времена скифов Геродоту был известен и прежний этноним печенегов. Геродот писал: “Эту конную почту персы называют ангарейон” [Геродот, 1972, VIII, 98]. Это слово образовалось от тюркского этнонима хангар-кангар. Среди персов хангары служили курьерами, и поэтому в персидском языке в значении ‘курьер’ закрепилось слово хангар.

О скифах и сарматах, этноним которых стал у греков общим политическим названием, мы уже говорили и признали их тюркоязычными. Выше мы узнали и о массагетах (тиссагетах, фиссагетах) и эфталитах (белых гуннах) как о тюркоязычных народностях.

Среди сарматов в конце I в. до н.э. встречаются аорсы, этноним которых восходит к ауар~авар с греческим окончанием на -с, -ос. Позднее, ауары~авары – известная тюркская народность.

Об аланах-асах можно сказать следующее. Они считаются ираноязычными по недоразумению или по традиции признания всех скифов и сарматов ираноязычными. Как по признанию их современников, так и по их следам, а также по этнонимике аланы-асы должны быть признаны тюркоязычными [Закиев М.З., 1986, 40–43; Лайпанов К.Т., Мизиев И.М., 1993, 97–113; Мизиев И.М., 1986, 78–94; см. в этом сборнике статью “Аланы: кто они?”].

Естественно, эти гипотезы о тюркских народностях среди скифов и сарматов, требуют дополнительных основательных исследований. Но уже сейчас можно с уверенностью сказать, что тюрки среди скифо-сарматов занимали значительное место.

Подводя итоги, можно с уверенностью сказать, что в Европе и Азии тюрки жили с самых древнейших времен. Мнение о начале тюркизации Восточной Европы, Поволжья и Приуралья только с IV в. с приходом первых тюрков-гуннов из Азии, является неверным и надуманным. Если в IV в. из периферии Римской империи в ее центр было массовое движение народов, то это было не великое переселение, а освободительное их движение, в котором гунны принимали активное участие.

§ 7. Этнические компоненты и этнолингвистическая непрерывность развития татарского народа в Среднем Поволжье и Приуралье. Тюркский язык региона Среднего Поволжья и Приуралья (т.е. волго-камского региона) формировался путем консолидации различных, прежде всего, тюркоязычных, отчасти и отюреченных финно-угроязычных компонентов. Как и все другие народы, для внешних сношений он носил этноним того компонента, который господствовал над другими. В этом регионе господствовало то одно, то другое племя, поэтому в разные периоды истории тюркоязычный народ волго-камского региона носил различные общие этнонимы.

Названия тюркских компонентов предков татарского народа мы можем восстановить, исходя из этнонимов племен, ставших компонентами местного тюркоязычного народа булгар и татар, а также из этнотопонимики волго-камского региона.

Первым дошедшим до нас тюркским этнонимом этого региона был биар (разновидности: бигер, билэр, булэр), в корне которого лежит слово би ‘богатый, хозяин, герой’; вторая часть ар – это от слова эр ‘люди, мужчины’, биар богатые люди, хозяева’. Билэр (местное произношение булэр) образовано от того же слова би, но с показателем мн. числа. Вариантом слова би является бик-бэк, от этого корня – этноним бигер (бик-эр), которым древние наши соседи удмурты по древней традиции до сих пор называют татар.

Этноним с таким же значением, но в другой тюркской фонетической оболочке, мы встречаем у Геродота. Рядом с аргиппеями (ар-гиппеи – это тюркское ир-ат, часть ат переведена Геродотом на греческий язык словом гиппей) он отмечает иирков, этноним которых состоит из ийи~ийэ, что соответствует слову би: ийи~ийэ ‘хозяин, хороший, богатый’, эрк ‘мужчина, самец’. Ученые установили, что аргиппеи (ират) – это предки башкир, а иирки – это предки биаров (биляров). Таким образом, тюркоязычные племена – ‘богатые хозяева’ (иирк, биар, билэр, бигер) жили в волго-камском регионе еще в IX -VII вв. до н.э. И их этноним в форме бигер дошел до наших дней как одно из названий татар, а в форме биар он был названием известного в истории государства Биарм (мои биар), по-русски – Биармии, по-европейски – Биармланда.

Надо полагать, что среди биаров уже были тюркские племена кыпчаков, этноним которых означает ‘белолицых, светловолосых’ (кыу-кыф-кып ‘белый, желто-белый’, чак ‘точно, как раз’; кыпчак ‘белые’; чак~сак может быть этнонимом одного из тюркских племен: кып-сак ‘белые саки’). Славяне этот этноним перевели на свой язык и вместо этнонима кыпчак применяли слово половцы от прилагательного половый ‘бледно-желтый’.

О том, что кыпчаки уже занимали не последнее место среди биаров, говорит наличие значения этого этнонима и в булгарское время. Булгарское государство начало складываться на землях Биармии, где кыпчаки занимали значительное место.

Как пишет Ибн Фадлан, когда посольство повелителя правоверных ал Муктадира приехало к булгарам, более общим этнонимом этого народа было по-арабски сакалиба ‘белолицые, бледно-желтые’. Следовательно, кыпчаки тогда хорошо понимали значение своего этнонима и передали арабам это значение (как они передавали его славянам), от этого значения приезжие ‘белолицые’ арабы образовали арабский этноним сакалиба. Поэтому можно утверждать, что в исторической литературе передача арабского слова сакалиба как славянского не выдерживает никакой критики ни с точки зрения этнонимики, ни с точки зрения взаимоотношения племен: если бы сакалиба были славянами, булгары среди славян не смогли бы оставаться тюрко-язычными.

Первый царь сакалиба Алмас Шилки был из племени булгар, и государство, созданное Алмасом Шилки, называлось булгарским, поэтому это название постепенно вытеснило общий этноним сакалиба-кыпчак. Это подтверждается, кроме того, тем, что булгары с самого начала были кыпчакоязычными.

Различные исторические источники рядом с сакалиба~кыпчаками указывают еще на наличие племен эскеле, которые в IX–VII вв. до н.э. занимали господствующее положение среди других тюркских племен и входили в контакт с древними греками, передав свой этноним грекам как общее название тюрков, а не только тюрков Евразии. Эскеле~эскеде~эскете в греческом произношении звучало как скидаи-скиды, в западноевропейском – как скит, а в русском – как скиф...

Одним из древнейших тюркских этнонимов было слово ас~аз~оз~уз~уд, которое встречается в ассирийских источниках как название племен, живших в III тыс. до н.э. Мы знаем, что булгар по-другому называли асами (жену Андрея Боголюбского, булгарку, величали “княжна ясская”). Рядом с булгарами-асами жили племена суас ‘речные асы’. Древние соседи татар марийцы и сейчас по традиции называют их этнонимом суас, а современных чувашей (исторических веда) – суасламари.

Предки пермских татар носили этноним остяк, который образовался от ос~ас и аффикса -лык-тык-так; остяк~остык ‘асские’.

Как установили ученые, другим названием ассов было алан. По сообщению самих древних авторов, аланы говорили на тюркско-печенежском языке, по данным этнонимики они также были тюркоязычными [Закиев М.З., 1986, 41; Мизиев И.М., 1990, 73–96; Лайпанов К.Т., Мизиев И.М., 1993, 97–113]. Но, поверив утверждениям индоевропеистов об исключительно ираноязычности алан, венгерский ученый Ю.Немет, обнаружив ирано-осетиноязычный текст в Венгрии, приписал его местным аланам. Так появилось “неопровержимое доказательство” осетиноязычности алан, по всем другим признакам близких к венгерским кунам, т.е. куманам-кыпчакам [Немет Ю., 1959, 1960].

Как показывают этнотопонимы Татарстана, аланы-асы вошли в состав компонентов татарского народа и как алан.

Еще один этноним, образованный при помощи слова ас, – это буртас ‘лесные асы’, которые жили между булгарами и хазарами на берегах Волги. Буртасы вошли в состав татар как их значительный компонент.

Другой компонент татар, этноним которого имеет значение ‘лесные люди’, – это мишары (мажгары, мочары, можары, мадьяры). По семантике этнонима и по мишарскому произношению корня агач как акац, мишары исторически восходят к акацирам (агадирам, в русской передаче агафирсам), которые в скифское время были весьма заметными племенами Северного Причерноморья.

Этноним самих булгар означает ‘речные люди’, с таким же значением мы встречаем этноним суар, носители которого жили рядом с булгарами.

По данным этнотопонимики в составе компонентов татарского народа были и древние кангары, которые затем назывались печенегами. Так, этноним хангар был известен еще во время Геродота, т.е. в VI -V вв. до н.э., сейчас он в виде Кунгур зафиксирован в названии города в Пермской области. Там же имеется город Оса, название которого идет от этнонима ос~ас. Это мнение подтверждается, кроме того, тем, что прежний этноним татар, живших в окрестностях этого города, был остяк, т.е. ос-тык~ос-лык, что значит ‘осский’.

В формировании предков татар принимали участие еще и гунны, т.е. племена сэн в татарском произношении, а башкиры произносят это слово как hэн – отсюда и хун, и гун. Об этом говорит наличие этногидронима сэн на территории Татарстана.

В составе компонентов предков татарского народа были и тюрки, создавшие Великий Тюркский Каганат в VI в., и хазары, от которых отделились волжские булгары. По-видимому, здесь же мы должны указать на сарматов и куманов, которые также вошли в состав предков татар. По нашему предположению, этноним сармат – этногидроним или этноононим Сарман, а также название рода сарман восходят к одному корню сарма ‘мешок из меха’. Этноним кушан, зафиксированный в Ср. Азии, и этнотопоним Кашан (исчезнувший город на Каме) также представляют одно и то же слово: Кашан~Кошан – по произношению тюрков Поволжья, Кушан – по произношению тюрков Ср. Азии.

Особо надо сказать о татарском компоненте, который пришел в волго-камский регион из Центральной Азии вместе с монгольской армией и вошел в состав булгаро-татарского народа. Но пришлые татары, которые говорили на центральноазиатском тюркском языке, были настолько незначительны, что они очень быстро растворились среди местных тюрков.

Этноним татар не идет непосредственно от этих центрально-азиатских татар. Он распространился сначала в Западной и Восточной Европе как политический, и географический термин для обозначения всех восточных народов, лишь позднее его стали применять для обозначения всех мусульманских тюрков, а только в XIX в. этноним татар был принят как самоназвание булгаро-тюрков-мусульман волго-камского региона.

Таким образом, предки татар Поволжья и Приуралья формировались путем долгой консолидации различных древних тюркских племен, в их состав, естественно, вошли и представители чувашей – прежних веда, тюркизированных марийцев, мордвы и удмуртов. Но этнолингвистические особенности волго-камского региона сложились еще задолго до нашей эры, и эти основные особенности предки татар уже больше не теряли, т.е. в этом регионе у них с древнейших времен до наших дней сохранилась этнолингвистическая непрерывность в развитии.

Как известно, язык является определяющим признаком этноса, поэтому проблемы этнолингвистической непрерывности или прерывности в развитии народа решаются в первую очередь с учетом языковых данных. Татарский язык относится к тюркским языкам, но наряду с башкирским он представляет собой своеобразный, отличный от тюркских языков других регионов, язык.

Лингвисты определили, что в Среднем Поволжье и Приуралье образовался своеобразный языковый союз из тюркских предков татарского, башкирского, чувашского и финно-угорских предков марийского, удмуртского и мордовского языков [Серебренников Б.А., 1972; Закиев М.З., 1987, 176–182]. Это значит, что в результате долгого взаимовлияния некоторые особенности одних языков постепенно проникали в другие. В итоге тюркский язык волго-уральского региона под влиянием местных финно-угорских языков приобрел своеобразные лексические, фонетические и грамматические черты, которые отличают его от тюркских языков других регионов. Точно также и финно-угорские языки этого региона под влиянием местных тюркских языков приобрели такие особенности, которые отличают их от финно-угорских языков других регионов. Следовательно, тюркский язык волго-камского региона (т.е. язык предков татар, башкир и чувашей) со своими местными особенностями формировался в этом регионе, а не привнесен из других регионов, например, из Малой Азии, из Средней Азии или из Центральной Азии и т.д. Если учесть то, что взаимовлияние разносистемных языков на уровне фонетики и грамматики дает ощутимые результаты лишь после тысячелетних контактов, то приходится признать, что волго-камский языковый союз тюркских и финно-угорских языков образовался в глубокой древности в скифское или даже до скифского времени. С тех пор в волго-камском регионе сохраняется этноязыковая непрерывность развития татарского народа, который в разное время назывался по-разному, ибо его ведущим компонентом выступали разные племена. Иначе говоря, несмотря на частую смену этнонима, этноязыковый состав татарского народа оставался неизменным, хотя в разное время он принимал в свой состав часть пришлых племен: сначала обычнотюркоязычных булгар, затем татар с центральноазиатскими особенностями в языке, ассимилированных среди местных тюрков.

Петров В.П., Макаревич М.Л. Скифская генеалогическая легенда. Легенды - скифы