За и против. суд над кпсс на улице и в зале. Восстановление кпрф Г. бурбулис, госсекретарь российской федерации

Постановление №1-П-У от 14 января 1992 года

Инициатор дела: народные депутаты РСФСР

Решение суда: слияние силовых структур признано неконституционным

Указ президента РСФСР Бориса Ельцина от 19 декабря 1991 года №289 «Об образовании Министерства безопасности и внутренних дел РСФСР» признан не соответствующим Конституции с точки зрения разделения ветвей власти и закрепленного Конституцией разграничения компетенций между высшими органами государственной власти и управления. Конституционный суд решил, что президент РСФСР превысил свои полномочия, а разделение и взаимное сдерживание силовых структур, чья деятельность связана с реальными ограничениями прав и свобод граждан, обеспечивает демократический строй и является одной из гарантий против узурпации власти. 15 января 1992 года господин Ельцин отменил указ.

О КПСС

Постановление №9-П от 30 ноября 1992 года

Инициатор дела: народные депутаты РСФСР

Решение суда: роспуск центральных оргструктур КПСС признан конституционным

КС не стал выносить решение о конституционности указов президента РСФСР Бориса Ельцина 1991 года о приостановлении деятельности Компартии, имуществе и деятельности Компартий РСФСР и КПСС, так как союзная партия уже распалась, а российская организация не была самостоятельно оформлена. Вопрос о бывшей собственности КПСС передан на усмотрение арбитражных судов. Роспуск центральных оргструктур КПСС признан конституционным, но региональным организациям разрешено воссоздать партию: был создан оргкомитет КП РСФСР, а 13–14 февраля 1993 года на втором чрезвычайном съезде принято название КПРФ. Трое несогласных с решением КС судей заявили по делу особые мнения.

О телеобращении президента к народу

Заключение №3–1 от 23 марта 1993 года

Инициатор дела: Верховный совет РСФСР

Решение суда: телеобращение Бориса Ельцина признано неконституционным

КС счел действия президента РСФСР Бориса Ельцина, связанные с его обращением к гражданам страны 20 марта 1993 года о введении «особого порядка управления до преодоления кризиса власти», не соответствующими Конституции и Федеративному договору. Трое судей выступили с особыми мнениями, указав, что телеобращение относится к политическим вопросам, которые КС не вправе рассматривать, а председатель КС Валерий Зорькин до этого сам нарушил закон, публично обвинив президента от имени суда в «попытке государственного переворота» и не взяв самоотвод. В итоге Борис Ельцин не отменил свои указы, а мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак заявлял, что «ничего антиконституционного в телеобращении не было».

О конституционной реформе

Заключение №3–2 от 21 cентября 1993 года

Инициатор дела: Конституционный суд

Решение суда: введение президентского правления признано основанием для отрешения Бориса Ельцина от должности

КС признал неконституционными обращение президента РФ к гражданам России 21 сентября 1993 года и его указ «О поэтапной конституционной реформе», упразднивший Верховный совет и Съезд народных депутатов, и счел это основанием для отрешения Бориса Ельцина от должности. Четверо судей заявили особые мнения. Главу КС Валерия Зорькина обвиняли в том, что до заседания он публично дал резко негативную оценку обращению и указу, но не взял самоотвод. Зампред КС Николай Витрук заявил, что «постоянное нагнетание психоза со стороны председательствующего о полном крушении конституционного строя» не давали возможности полного исследования дела. 7 октября Борис Ельцин приостановил работу КС до принятия новой Конституции. Весной 1995 года штат КС был увеличен до 19 человек, что обеспечило лояльное президенту большинство.

О Чеченском конфликте

Постановление №10-П от 31 июля 1995 года

Инициаторы дела: Совет федерации и Госдума

Решение суда: указ о контртеррористической операции признан конституционным

КС признал конституционным указ президента Бориса Ельцина от 9 декабря 1994 года «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской республики и в зоне осетино-ингушского конфликта» и прекратил проверку других указов, положивших начало контртеррористической операции в регионе. Не соответствующими Конституции признаны лишь два пункта постановления правительства: о депортации из республики не проживающих там граждан и о лишении аккредитации журналистов без судебного решения. Восемь из 18 судей выступили с особыми мнениями. Через полтора месяца после лояльного для президента решения Борис Ельцин подписал указ «О мерах по обеспечению материальных гарантий независимости судей КС».

О реституции

Постановления №11-П от 6 апреля 1998 года и №12-П от 20 июля 1999 года

Инициаторы дела: парламент / президент РФ

Решение суда: обязал подписать закон о реституции и признал его конституционным

Постановление КС №11-П по ходатайству Совета Федерации и Госдумы о разрешении спора с президентом РФ обязало Бориса Ельцина подписать принятый парламентариями закон «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны». Господин Ельцин попытался оспорить вынужденно подписанный закон в КС, который постановлением №12-П внес ряд поправок, но оставил без изменений нежелательный для президента РФ пункт о том, что страны гитлеровской коалиции не имеют права на возврат культурных ценностей. При этом КС воздержался от признания закона неконституционным «несмотря на нарушения, имевшие место в Госдуме» и закрыл глаза на нелегитимную процедуру заочного голосования депутатов.

О сроках правления

Определение №134-O от 5 ноября 1998 года

Инициаторы дела: Госдума

Решение суда: запрещается быть президентом РФ более двух сроков подряд

Спустя восемь месяцев после обращения депутатов Госдумы о толковании заключительных и переходных положений Конституции КС прекратил рассмотрение дела, постановив определением №134-O, что Борис Ельцин больше не имеет права баллотироваться в президенты. При этом судебный орган установил, что Конституция запрещает руководить государством только больше двух раз подряд. Этим решением президентам РФ была открыта возможность баллотироваться в третий раз через один пропущенный срок, чем впервые воспользовался уже Владимир Путин в 2012 году, уступив перед этим президентский пост на один срок тогдашнему премьер-министру России Дмитрию Медведеву.

О смертной казни

Постановление №3-П от 2 февраля 1999 года

Инициаторы дела: Мосгорсуд и Верховный суд

Решение суда: мораторий на смертную казнь продлен

Постановление №3-П по запросу Мосгорсуда и граждан запретило вынесение смертных приговоров до повсеместного рассмотрения дел судом присяжных. А накануне введения таких судов с 1 января 2010 года на всей территории России определением о разъяснении №1344-O-Р от 19 ноября 2009 года по запроcу Верховного суда КС признал возвращение смертной казни невозможным. Мораторий продлен до момента, когда Россия либо ратифицирует подписанный в 1997 году протокол N 6 к Европейской конвенции об отмене высшей меры наказания, либо откажется от обязательств по его исполнению. Формально такой вид наказания в Уголовном кодексе остался, но он заменяется пожизненным заключением.

Об амнистии

Постановление №11-П от 5 июля 2001 года

Инициаторы дела: Советский райсуд Челябинска

Решение суда: постановления Госдумы об амнистии признаны неконституционными

Постановление №11-П по запросу Советского райсуда Челябинска и жалобам граждан РФ аннулировало постановление Госдумы от 26 мая 2000 года об амнистии в честь 55-летия Победы в Великой Отечественной войне и внесенные в него 28 июня 2000 года поправки. КС запретил амнистировать еще не освобожденных от наказания лиц и признал первоначальную версию акта Госдумы «неадекватной целям амнистии». Зампред КС Тамара Морщакова поясняла, что «нарушения, допущенные Госдумой очень многообразны». Отвечая на вопрос о судьбе тех заключенных, которые уже вышли на свободу по амнистии, госпожа Морщакова подчеркнула, что речь не идет об их возвращении в места заключения: «Им повезло, и другим еще может повезти».

О ЮКОСе

Определение №36-О от 18 января 2005 года и постановление №9-П от 14 июля 2005 года

Инициаторы дела: ЮКОС и Федеральный арбитражный суд Московского округа

Решение суда: разрешение взыскивать налоги за пределами срока давности

Конституционный суд вынес определение №36-О от 18 января 2005 года об отказе в рассмотрении жалобы ЮКОСа на неприменение в его деле срока давности привлечения к налоговой ответственности, но признал недопустимым «универсализацию» арбитражными судами понятия «недобросовестный налогоплательщик», введенного определением КС №138-О от 21 июля 2001 года по ходатайству Министерства по налогам и сборам в связи с другой нормой налогового законодательства. Однако постановлением №9-П от 14 июля 2005 года по запросу Федерального арбитражного суда Московского округа в связи с делом ЮКОСа об умышленной неуплате налогов КС разрешил взыскивать налоговые санкции за пределами срока давности «в случае воспрепятствования налогоплательщиком осуществлению налогового контроля». Это позволило судам взыскать с ЮКОСа 38,7 млрд руб., с чем в 2011 году не согласился Европейский суд по правам человека.

Об отмене выборов губернаторов

Постановление №13-П от 21 декабря 2005 года

Инициаторы дела: Владимир Гришкевич и партия СПС

Решение суда: новая процедура утверждения губернаторов (ранее действовали прямые выборы) признана конституционной

Постановление №13-П по жалобе тюменского геолога Владимира Гришкевича и активистов партии СПС признало конституционной новую процедуру утверждения губернаторов и подтвердило право президента вносить их кандидатуры на рассмотрение регионального парламента. КС констатировал, что положения Конституции следует оценивать «в развивающемся социально-историческом контексте», отказавшись от своих прежних позиций в постановлениях №2-П от 18 января 1996 года о запрете избрания губернатора Алтайского края региональным парламентом и №11-П от 30 апреля 1996 года, где «принцип выборности глав исполнительной власти» назван «вытекающим из Конституции».

О прецедентах ВАС

Постановление №1-П от 21 января 2010 года

Инициаторы дела: АО «Карболит» и другие предприятия

Решение суда: формируемая ВАС прецедентная система признана допустимой

По жалобам ряда предприятий на систему пересмотра вступивших в законную силу судебных решений из-за последующего изменения позиции Высшего арбитражного суда по аналогичным делам КС вынес постановление №1-П, которое разрешает пересмотр лишь в исключительных случаях и при условии, что в постановлениях президиума и пленума ВАС будет прямо указано на обратную силу. Фактически формируемая ВАС прецедентная система судебных решений была признана допустимой. Председатель КС Валерий Зорькин заявил, что это компромиссное решение «открыло дорогу к легитимированию прецедента в России», но по факту его применение привело к новым жалобам на ВАС в КС, а в 2014 году ВАС был упразднен поправкой к Конституции.

О третейских судах

Постановление № 10-П от 26 мая 2011 года

Инициаторы дела: Высший арбитражный суд

Решение суда: расширение арбитрабельности гражданско-правовых споров

Конституционный суд вынес постановление №10-П по запросу Высшего арбитражного суда, оспорившего компетенцию третейских судов в рассмотрении споров о недвижимости, поддержав третейские суды как альтернативный способ разрешения гражданско-правовых споров. Валерий Зорькин заявил, что «институт третейского разбирательства в рамках гражданского общества - это демократическое начало, общепризнанное в мире, и то, что он не входит в государственную систему судов, не снижает его значения и роли в нашей жизни». А глава Высшего арбитражного суда Антон Иванов предупредил, что «государство в итоге может лишиться крупных активов».

О митингах

Постановление №4-П от 14 февраля 2013 года

Инициаторы дела: группа депутатов Госдумы и Эдуард Лимонов

Решение суда: некоторые нормы закона «о митингах» признаны неконституционными

Конституционный суд вынес постановление №4-П по жалобе депутатов Госдумы и Эдуарда Лимонова на поправки к закону «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» и Кодексу об административных правонарушениях (КоАП). Ряд наиболее скандальных норм КС признал неконституционными или откорректировал их «конституционно-правовой смысл». Но многие спорные правила были признаны соответствующим Конституции. Трое судей не согласились с решением и выступили за полную отмену введенных запретов и санкций против митингующих. «Масштаб и массовый характер» допущенных Госдумой нарушений «многократно увеличивают концентрацию негативной энергии, взрывающей закон изнутри», говорилось в одном из особых мнений.

Об «иностранных агентах»

Постановление №10-П от 8 апреля 2014 года

Инициаторы дела: НКО и омбудсмен Владимир Лукин

Решение суда: закон об «иностранных агентах» признан конституционным

В своем постановлении КС отказался признать закон об «иностранных агентах» нарушающим Конституцию, а их статус - «негативной оценкой». Деятельность «с целью оказания воздействия», в том числе путем формирования общественного мнения, «на принимаемые государственными органами решения и проводимую ими политику» КС счел политической, но указал, что это определение не должно применяться к правозащитным и благотворительным организациям. Правозащитники назвали решение КС «худшим за всю его историю», обвинив суд в подчинении исполнительной власти, но надеялись, что оно все же заблокирует «карательную прокурорскую практику» в отношении НКО. Венецианская комиссия при Совете Европы не согласилась с решением КС.

О присоединении Крыма

Постановление №6-П от 19 марта 2014 года

Инициаторы дела: президент РФ

Решение суда: договор о принятии Крыма в состав РФ признан конституционным

Постановление №6-П о проверке конституционности международного договора между РФ и Республикой Крым было вынесено по запросу президента Владимира Путина. Положительное решение было принято без назначения судьи-докладчика и предварительных слушаний «с учетом сложившейся ситуации вокруг Крыма и Севастополя». Прибегать к помощи экспертов судьи тоже не стали. На изучение запроса и вынесение одобрительного постановления объемом в 14 страниц у судей ушло около трех часов. Это вызвало дискуссию между профессором ВШЭ Еленой Лукьяновой, раскритиковавшей процедуру принятия постановления, и Валерием Зорькиным, который назвал госпожу Лукьянову «пособником иноземной силы».

О преследовании бизнеса

Постановление №32-П от 11 декабря 2014 года

Инициаторы дела: Салехардский горсуд

Решение суда: привело к аннулированию статьи о бизнес-мошенничестве

11 декабря 2014 года КС признал частично неконституционной ст. 159.4 Уголовного кодекса (УК) об ответственности за мошенничество в сфере предпринимательства, принятую в рамках либерализации законодательства 2012 года в ответ на жалобы о «закошмаривании бизнеса». Несмотря на призыв президента «максимально снять ограничения для бизнеса», КС спустя неделю потребовал ужесточить наказание за преднамеренное неисполнение предпринимателями договорных обязательств в особо крупном размере в течение полугода, предупредив, что если поправки не будут внесены в срок, привилегированная норма прекратит действие. Законодательные органы требование не выполнили, и ст. 159.4 была аннулирована.

В июле 2016 года ст.159 УК РФ была дополнена сразу тремя новыми частями, предусматривающими ответственность за совершение мошенничества в предпринимательской сфере. Законодатели четко определили состав преступления, а также отдельно прописали санкции за мошенничество в крупном и особо крупном размере. Теперь за осознанное и намеренное несоблюдение договоров и соглашений можно получить наказание от штрафа до 300 тыс. руб. до лишения свободы на срок до 10 лет.

О неисполнении решений ЕСПЧ

Постановление 21-П от 14 июля 2015 года

Инициаторы дела: группа депутатов Госдумы

Решение суда: наделил себя полномочиями признавать неисполнимыми решения ЕСПЧ по запросу госорганов

Постановлением 21-П КС отклонил требование 93 депутатов Госдумы признать неконституционными федеральные законы, обязывающие Россию выполнять постановления Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), но наделил себя полномочиями признавать неисполнимым решения ЕСПЧ по запросу президента, правительства и других государственных органов. Так, в апреле 2016 года КС удовлетворил жалобу Минюста, признав невозможным исполнение постановления ЕСПЧ по делу «Анчугов и Гладков против России», предписывающее дифференцировать закрепленный в Конституции запрет заключенным голосовать на выборах. В октябре 2016 года Минюст обратился за разрешением не выплачивать компенсацию €1,866 млрд экс-акционерам ЮКОСа. Дело к рассмотрению пока не принято.

Автор-составитель: Анна Пушкарская

КПСС никогда не была просто партией, как все прочие. Она и не стремилась к этому. Она стремилась не к участию в осуществлении государственной власти, а к ее захвату. Она добилась не просто контроля над государством; во всех отношениях, кроме названия, она была государством.

Маргарет Тэтчер.

Из заявления от 06.07.92 по поводу слушания в Конституционном суде дела о КПСС

Мы говорим "партия", подразумеваем - "государство".

В. Селюнин

Крах коммунистической партии, сумевшей, казалось, заполнить собой все поры общества, подчинить себе все государственные структуры, изгнать и подавить всякое инакомыслие, был как гром среди ясного неба, хотя симптомы самораспада обнаруживались давно, и тем не менее опирающаяся на почти двадцатимиллионную армию своих членов компартия казалась несокрушимым монолитом. Страшно было даже подумать о том, что его можно поколебать и разрушить. Со времен Сталина казалось (да так оно и было на самом деле), что компартия может делать со страной все, что придет в голову ее выжившим из ума престарелым руководителям. И вдруг на наших глазах все это стало рушиться как замок, построенный из песка.

Это был один из самых грандиозных социальных катаклизмов, сравнимый по масштабам и последствиям лишь с распадом Древнего Рима. Но там агония длилась более столетия и под напором внешних сил, а здесь все произошло мгновенно и вследствие внутренней реакции самораспада.

Когда пыль осела и первое потрясение прошло, на смену ему пришло чувство удивления тому, что из всей многомиллионной армии коммунистов не нашлось ни одного, кто поднял бы голос в защиту коммунистических идеалов и марксистско-ленинской идеологии. Вероятно, потому, что идеалов уже не было и король, сам не подозревая об этом, давно был голым.

И тем не менее многое в этой истории до сих пор остается непонятным и носит мистический характер: как быстро и, главное, бескровно рухнуло столь тщательно, семьдесят пять лет возводимое здание власти! А ведь коммунисты сумели создать самую уникальную в истории человечества систему власти, в которой невозможно было определить, кто угнетатели, а кто угнетенные. Все в этой системе власти выступали попеременно и в том, и в другом облике. Швейцар, шофер такси, водопроводчик, паспортистка и любой другой самый мелкий чиновник или рабочий имели свою долю социальной власти, выражавшуюся в возможности безнаказанно унизить любого человека, хотя бы на минуту оказавшегося в какой-то зависимости от него. Равенство в бесправии на повседневном житейском уровне поддерживало иллюзию всеобщего равенства, о котором денно и нощно твердила коммунистическая пропаганда на всех уровнях. Неочевидность власти, неясность, кто конкретно принимает то или иное решение, - лишь следствие сознательного стремления партноменклатуры (вплоть до высших звеньев) избежать бремени ответственности - стремления, истоки которого в подсознательном ощущении незаконности и даже преступности своей власти. Отсюда рождение известных формул при принятии решений: имеется мнение, существует указание и т. п. - без расшифровки, чье мнение, откуда указание.

Партийная номенклатура (включая Ленина и даже Сталина) всегда боялась ответственности за содеянное. Поэтому, когда за провалом коммунистического путча в августе 1991 года последовал запрет на деятельность КПСС, естественно возник вопрос о расследовании и обнародовании всех преступлений коммунистической партии против своего народа.

Мысль о судебном преследовании коммунистической партии, узурпировавшей власть, поправшей все законы человеческие и божеские, принесшей неслыханные страдания народу, заплатившему десятки миллионов жертв во имя построения "светлого" будущего, - такая мысль казалась совершенно естественной. Тем более что уже есть исторический прецедент международного Нюрнбергского трибунала, объявившего преступной гитлеровскую партию и поставившего нацистов вне закона. Этого как раз и боялась та партийная элита, у которой руки были по локоть в крови, а нарушения законов вообще в расчет не принимались.

К тому же были и более свежие примеры привлечения к суду руководителей "братских" компартий в Германии, Болгарии, Чехии, Румынии.

Некоторые из лиц, причастных к организации путча, так перепугались, что лишили себя жизни после его провала, и, по иронии судьбы, напрасно. Потому что в новой России никто и не помышлял о том, что КПСС следует судить и объявить преступной организацией. Новое руководство России было слишком связано с нею - можно сказать, вышло из недр компартии.

Когда прошел первый испуг и номенклатурная рать увидела, что ничто ей не угрожает, она стала смелеть день ото дня. Сначала бывшие функционеры довольствовались тем, что снова получили должности в разных присутственных местах, а потом, почувствовав свою силу и поддержку со стороны большей части депутатов Верховного Совета, перешли в наступление. Первым пробным шаром было обращение ряда депутатов-коммунистов в Конституционный суд с требованием признать незаконными, неконституционными указы Ельцина о запрете деятельности КПСС и Коммунистической партии (КП) РСФСР, а также об имуществе названных организаций.

Так, 7 июля 1992 года начался этот судебный фарс, условно обозначаемый мною как суд над КПСС, хотя настоящего суда, собственно говоря, и не было.

Давайте вспомним, как все происходило.

Действующие лица

и исполнители:

члены Конституционного суда во главе со своим председателем В. Д. Зорькиным. Все без исключения бывшие коммунисты. Некоторые из них (подобно судье-докладчику В.О. Лучину) с первого дня процесса не скрывают своих партийных пристрастий, а председатель суда - своего желания активно вмешиваться в политические процессы, что в последующем и привело к дискредитации Конституционного суда и его роли в системе властных органов государства.

Ходатайствующая сторона:

группа народных депутатов России в составе тридцати семи человек, среди которых нынешний председатель Государственной думы И.П. Рыбкин, летчик-космонавт В.И. Севастьянов, лидер Аграрной партии М.Н. Лапшин и другие (в основном товарищи с солидным номенклатурным прошлым), подавшие 27 декабря 1991 года ходатайство о незаконности и проверке конституционности указов Президента России: от 23 августа 1991 года "О приостановлении деятельности Коммунистической партии"; от 25 августа 1991 года "Об имуществе КПСС и КП РСФСР" и от 6 ноября 1991 года "О деятельности КПСС и КП РСФСР".

В качестве представителей стороны, обратившейся в

суд, были привлечены бывшие секретари КПСС и КП РСФСР Ивашко, Купцов, Мельников, Калашников, Зюганов, а также профессора-юристы, пожелавшие защищать позиции Коммунистической партии.

Был уведомлен о явке в качестве официального представителя КПСС ее последний Генеральный секретарь М. С. Горбачев, который от участия в процессе в этом качестве отказался.

Позднее, в сентябре 1992 года, Конституционный суд пытался вызвать Горбачева в качестве свидетеля и даже оштрафовал его за неявку. Как известно, Горбачев в суд так и не явился, последовательно соблюдая заложенную Лениным традицию отказа от явки в суд руководителей компартии, которая с самого начала своей деятельности поставила себя выше суда и закона.

Сторона, издавшая акты, конституционность которых оспаривается

(так официально в документах Конституционного суда именовались представители Президента России): Бурбулис, Шахрай, Федотов, а также народные депутаты России Котенков, Румянцев, Безруков, подавшие встречное ходатайство по вопросу о признании неконституционными КПСС и КП РСФСР.

Первое заседание суда состоялось 7 июля 1992 года, постановление Конституционного суда по этому делу было вынесено 30 ноября 1992 года. По сути дела все заседания суда были посвящены обсуждению конституционности (а следовательно, законности) двух санкций, содержащихся в этих указах: 1) деятельность КПСС и КП РСФСР прекратить, а организационные структуры распустить; 2) имущество, находившееся в распоряжении или пользовании партийных органов и организаций, объявить собственностью государства.

Доказывая противозаконность и неконституционность этих санкций, представители компартии и приглашенные ими юридические эксперты ссылались в основном на то, что этими указами нарушены права граждан на объединение в общественные (в том числе политические) организации, а также конституционные нормы о собственности общественных организаций. Компартия, утверждали они, - это обычная общественная организация, такая же, как общество охотников или слепых, а Президент по действовавшей в тот момент Конституции не имел права прекращать деятельность общественной организации, даже если она нарушает закон. Сделать это может только суд. Один из представителей компартии, бывший народный депутат России В.И. Зоркальцев, договорился даже до того, что КП РСФСР задолго до издания президентских указов была по существу оппозиционной партией и никакого влияния на органы государственной власти оказывать не могла, так как "не входила ни в какие управленческие структуры". И это говорили, не моргнув глазом, представители той партии, которая поставила себя выше законов (вспомним многократные высказывания Ленина о власти пролетариата, не стесненной никакими законами), выше государства, выше религии и нравственности и которая десятилетиями бесконтрольно и безнаказанно распоряжалась судьбами сотен миллионов людей и всем достоянием страны.

Особенно смехотворными кажутся эти потуги приравнять компартию к обществу охотников или слепых, если вспомнить, что до брежневской Конституции СССР 1977 года положение КПСС (а до этого РКП(б), ВКП(б)) вообще никак, ни в каких законодательных актах закреплено не было. Компартия никогда не регистрировалась как общественно-политическая организация, т.е., если встать на чисто формально-юридические позиции, на которых была построена вся аргументация коммунистов, то коммунистическая партия в нашей стране вообще не существовала, а Ленин и Сталин, ЧК и КГБ, террор и репрессии - все это видимость, обман зрения, ничего этого с формально-юридической точки зрения вообще не было.

Но, утверждали далее в суде представители компартии, после того как была учреждена шестая статья Конституции, где КПСС именуется "руководящей и направляющей силой советского общества, ядром политической системы для всех государственных и общественных организаций, определяющим линию внутренней и внешней политики",- после этого любая деятельность компартии носила конституционный характер.

Попробуйте найти какой-либо вид деятельности, который не укладывался бы в формулу о руководящей и направляющей роли компартии в обществе. Поэтому, если и были в деятельности КПСС какие-то злоупотребления, то они должны быть адресованы не партии, а конкретным лицам из ее руководства. Однако расплывчатость и всеохватность формулировок шестой статьи Конституции, дополненных затем положениями воинских уставов, инструкций и положений МВД и КГБ, в соответствии с которыми они должны сообразовывать свою деятельность с партийными директивами и указаниями партийных органов, - лучший аргумент в пользу законности указов Президента. Ведь эти указы были направлены на прекращение деятельности не общественно-политической организации, каковой КПСС никогда не была, а псевдопартии, создавшей организационные структуры удержания власти и подчинения себе всех других государственных и общественных институтов в стране.

Система партийных органов - комитетов КПСС - была типичной не для политической партии, а для государственной структуры: она точно воспроизводила административно-территориальное деление СССР, но являлась более разветвленной, так как партийные организации были созданы буквально во всех низовых производственных и территориальных ячейках общества: на предприятиях, в учреждениях, вузах, школах, жилконторах и т. д.

Более того, компартия подгоняла административно-территориальную структуру страны под себя, для своих нужд. Известно, например, что районирование крупных городов и областей производилось в первую очередь по числу членов партии, обслуживаемых соответствующим райкомом. Увеличивалось количество коммунистов - соответственно принимались решения об образовании новых районов. Именно таким путем в Ленинграде к моменту крушения коммунистического режима было создано 24 района с населением от 80 до 550 тысяч человек, но с примерно равным числом членов КПСС в каждом районе. И так было повсюду. Структуры государства сохранялись лишь как внешний каркас, обрамляющий соответствующие структуры компартии. Сама структура партийных органов: промышленные отделы, сельхозотделы, отделы культуры, военные отделы, отделы административных органов и т. п. - была приспособлена для нужд государственного управления, а не общественно-политической деятельности. Этому же служил и партийно-номенклатурный порядок подбора и назначения кадров в структурах государственной власти на всех уровнях. Даже после отмены шестой статьи Конституции Политбюро и Секретариат ЦК КПСС продолжали осуществлять назначения должностных лиц в Министерстве обороны, Министерстве внутренних дел и на дипломатическую работу. Естественно, что должностные лица госаппарата, прошедшие такой порядок назначения на должность, должны были верой и правдой служить КПСС и нести ответственность перед соответствующими партийными структурами.

Аналогично обстояло дело и с партийными директивами. Они не носили, как это свойственно деятельности обычных политических партий, рекомендательного характера и были обращены не только к членам партии, но и к конкретным государственным органам. Почитайте любое постановление Пленума ЦК или съезда КПСС. Они наполнены конкретными указаниями и предписаниями в адрес Совета Министров, министерств и ведомств, исполкомов и других государственных органов. Директивы партийных инстанций по любому вопросу имели безусловный приоритет над законами и решениями всех других органов власти, даже если они были сформированы самой КПСС. Достаточно вспомнить историю с передачей Крыма Украине и южно-уральских и южно-сибирских губерний России Казахстану по соответствующим решениям Политбюро, чтобы в этом не оставалось никаких сомнений.

Я уже не говорю о том, что из-под прямого действия уголовного законодательства была выведена многомиллионная армия коммунистов, так как для их привлечения к уголовной ответственности, даже за бытовое преступление, требовалось сначала решение соответствующего партийного органа об исключении из рядов КПСС. Если партийный комитет такого согласия не давал, уголовное дело против коммуниста подлежало прекращению. Это ли не лучшее доказательство того", кто был носителем реальной государственной власти в стране. Поэтому КПСС просто невозможно рассматривать как политическую партию - она сама возвела свою идеологию в ранг государственной религии, а отступление от ее догматов наказывалось с такой жестокостью, которая и не снилась средневековым инквизиторам.

Немалое место в выступлениях и аргументации представителей компартии в Конституционном суде уделялось тезису о том, что партия в целом и ее рядовые члены не могут и не должны нести ответственности за действия ее отдельных руководителей или органов. Напомню, что этот аргумент постоянно использовали адвокаты нацистских бонз во время Нюрнбергского процесса, но это не помешало Международному трибуналу объявить национал-социалистическую партию Германии преступной организацией. В то же время нужно иметь в виду, что вопрос об ответственности компартии и ее членов является важнейшим в оценке ее деятельности, и Конституционный суд не мог обойти его.

Компартия с первого момента захвата государственной власти провозгласила курс на установление диктатуры пролетариата, считая, что диктатура большинства, да еще во имя построения социально справедливого общества, исторически необходима, а любые жертвы здесь заранее оправданы. Отсюда та легкость, с которой коммунистические вожди принимали решения о массовом терроре против своего народа. Приведу только несколько выдержек из документов, подписанных Лениным: "Образец надо дать... Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100... Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат..." (Из письма пензенским коммунистам от 11 августа 1918 года );

"...Тайно подготовить террор: необходимо срочно. А во вторник решим через СНК оформить или иначе" (Записка Крестинскому//Известия. 1992. 5 мая. С. 3 );

"Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно, провести массовый террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью..." (Директива Оргбюро ЦК РКП(б) от 29 января 1919 года );

"Надо усилить взятие заложников с буржуазии и с семей офицеров - ввиду учащения измен. Сговоритесь с Дзержинским" (Полн. собр. соч. Т. 50. С. 343 );

"Только сегодня мы услышали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы (не Вы лично, а питерские чекисты и чекисты) удержали.

Протестую решительно!

Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную.

Это не-воз-мож-но!

Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает" (Из письма Г. Радомысльскому. - Полн. собр. соч. Т. 50. С. 106 ).

И таких свидетельств в опубликованных материалах и архивных документах сотни. Так что последующие действия Сталина и руководства компартии по развертыванию террора и репрессий полностью укладываются в представления В.И. Ленина о том, чем должно заниматься социалистическое государство.

Но компартия ответственна не только за создание тоталитарного режима и развертывание террора ВЧК-НКВД-КГБ, но и за губительные последствия для жизни страны решений по экономическим и внешнеполитическим вопросам. Проведенная Сталиным коллективизация не только повлекла массовые жертвы среди крестьянства, но и разрушила самые основы народного существования.

Хищническая эксплуатация природных ресурсов; ядерные катастрофы, тщательно скрываемые от народа (даже во времена гласности и перестройки руководство компартии сознательно скрывало размеры чернобыльской аварии, что имело губительные последствия для здоровья и жизни миллионов людей); использование колоссальных средств на оказание помощи коммунистическим партиям и националистическим режимам во имя химеры мировой революции; развязывание преступных войн и использование армии для подавления свободы в других странах (Венгрия, Польша, Чехословакия, Афганистан и т. д.) - вот далеко не полный перечень тех обвинений, которые должны бы быть предъявлены КПСС в случае проведения настоящего суда над этой партией.

В открытом письме бывшего заведующего секретариатом Международного отдела ЦК КПСС А. Смирнова, которое было опубликовано в 1992 году, точно сформулирована еще одна особенность деятельности компартии: "КПСС просто воровала!" Стандартной была ситуация, когда решением Политбюро (никогда не публиковавшимся) предписывалось Правлению Госбанка СССР (т. Геращенко В.В.)... выдать Фалину В.М. (начальнику Международного отдела ЦК КПСС) определенную сумму для передачи итальянским, греческим, французским или каким-либо иным коммунистическим или другим левым партиям. Такими же решениями Политбюро или Секретариата ЦК КПСС оформлялось изъятие денег из государственной казны на нужды партии для проведения различных идеологических и пропагандистских мероприятий (включая оплату из государственного кармана проведения партийных съездов, конференций и т. д.). Например, каждый день работы последнего, XXVIII съезда КПСС (без стоимости теле- и радиотрансляции заседаний съезда), обходился стране в 360 миллионов рублей (по действовавшему тогда курсу доллара для выезжающих за границу - в 36 миллионов долларов).

Обсуждая вопрос об ответственности компартии за преступления, совершенные против своей страны, нельзя, конечно, забывать о том, что созданная коммунистами тоталитарная система нивелировала и подчиняла себе всех, кто оказался в сфере ее действия. Личные качества человека, попадающего в эту систему, в принципе утрачивали значение: либо он приспосабливался к системе и вел себя в соответствии с установленными правилами игры, либо система освобождалась от него. Компартия строилась на безоговорочном подчинении вышестоящим партийным структурам. От рядовых членов партии мало что зависело.

Вместе с тем все важнейшие партийные решения, в том числе и очевидно преступные, наносящие ущерб стране, проводились по всей иерархической структуре партии - от собраний первичных парторганизаций до ЦК. Так что возможность выбора оставалась у каждого, включая рядовых членов партии, даже при понимании того, что от их выступления или мнения ничего не зависит и ничего не изменится. Разве что ты сам потеряешь работу или попадешь в тюрьму.

Поэтому речь должна идти об ответственности именно партии как таковой, как преступной организации, вмонтированной в структуру государства и подменившей собой, присвоившей себе все прерогативы государственной власти. Носителями ответственности теоретически должны были бы быть и те конкретные руководящие партийные деятели, в отношении которых установлено, что они принимали личное участие в выработке и принятии тех или иных решений преступного характера (например, решения о вводе войск в Афганистан либо об изъятии денег из государственной казны и т. п.). Конечно, об ответственности конкретных партийных деятелей сегодня можно говорить лишь гипотетически: иных уж нет, а кое-кто (как, например, В.М. Фалин) уехал за границу.

Что же касается почти двадцатимиллионной армии рядовых членов партии, то здесь речь должна идти о суде совести, о пересмотре взглядов и личном покаянии, т. е. об ответственности моральной. А это, как известно, глубоко личное дело каждого.

Поэтому указы Президента России о прекращении деятельности КПСС и КП РСФСР и роспуске их организационных структур если и заслуживают упрека, то только в половинчатости, в недоведении до логического конца решения этого вопроса, т. е. до предания суду этих организаций за преступления, совершенные против своего народа. Но вопрос еще не закрыт, а суда истории компартии все равно не избежать.

В процессе слушания дела в Конституционном суде из уст представителей компартии прозвучал также и такой аргумент: мы добиваемся не реанимации партии в прежнем виде, поскольку это невозможно, а права коммунистов самим решать судьбу своей организации. Поэтому, хотя бы временно, нужно восстановить деятельность КПСС, после чего провести пленум или съезд, которые определят, кто будет представлять интересы партии в КС.

Данная уловка понадобилась представителям компартии, чтобы получить возможность фактического возобновления деятельности организационных структур КПСС. Такую же цель преследовало заявление, поступившее в Конституционный суд на второй день его работы от членов секретариата, вновь избранного так называемым XXIX съездом КПСС (Сидорова В.А., Скворцова С.Б. и Азизова А.А.), с требованием допустить их на заседание вместо участвующих в нем представителей КПСС и КП РСФСР. Удовлетворение их требования означало бы фактическую легализацию компартии Конституционным судом. Но Конституционный суд отверг эти требования, будучи поддержан в этом не только представителями президентской стороны, но и представителями КПСС и КП РСФСР, уже участвующими в процессе.

Стремясь во что бы то ни стало легализовать КПСС, представители компартии прибегли к своеобразной аргументации, смахивающей на шантаж. "Может ли легальная компартия представлять угрозу для общества, например, угрозу совершения государственного переворота?" - спрашивали они. И отвечали: "Конечно нет, так как перевороты подготавливают и совершают партии, находящиеся на нелегальном положении, в подполье. Например, в 1917 году курс на узурпацию власти был взят большевиками только после запрета их партии Временным правительством".

Подтекст в этих рассуждениях очевиден: лучше легализуйте нас, отмените указы Президента, а то, не дай Бог, повторится 1917 год. Важно, однако, подчеркнуть, что верующим в истинность марксизма-ленинизма коммунистам никто не мешает создавать свои партии заново, как говорится, с нуля и на равных с другими политическими партиями. Но их это не устраивало. Они прекрасно понимали, что, даже если Конституционный суд легализует деятельность КПСС, это на деле не приведет к воссозданию всесоюзной коммунистической партии, какой была КПСС. Им важно было другое: вернуть имущество и денежные средства партии как основу последующей деятельности. Поэтому дело о КПСС в Конституционном суде только внешне выглядело политическим процессом, а в действительности его сердцевину составлял имущественный спор.

Характерно, что примерно в это же время я как мэр города получил заявление от бывшего первого секретаря Ленинградского обкома КПСС Б. Гидаспова, смысл которого заключался в требовании приостановить передачу и возвратить имущество, принадлежавшее Ленинградской организации КПСС, а также требование разместить структуры компартии в Доме политпросвещения и заселить жилой дом, построенный для обкома КПСС, работниками Ленинградской организации КПСС. Именно это интересовало представителей компартии в первую очередь.

В процессе рассмотрения в Конституционном суде дела КПСС постоянно возникали аналогии с запрещением деятельности и объявлением гитлеровской национал-социалистической партии преступной организацией. Конечно, прямые аналогии здесь просто неуместны. Достаточно напомнить, что и сам процесс начался по инициативе коммунистов, а не их противников. И тем не менее для нас небесполезно вспомнить, в чем обвинялись нацисты и за что Национал-социалистическая рабочая партия Германии (НСДАП) была объявлена преступной организацией, а ее деятельность прекращена.

Обратимся к обвинительному заключению и приговору Международного военного трибунала. Прежде всего нацисты обвинялись в заговоре с целью "захвата тотального (всеобъемлющего) контроля над Германией и обеспечения того, чтобы против них внутри самой Германии не могло возникнуть эффективного сопротивления".

Для того чтобы достигнуть своих целей и задач, нацистские заговорщики: 1) "...запретили все политические партии, за исключением нацистской партии. Они сделали нацистскую партию правящей организацией с обширными и чрезвычайными привилегиями".

Не правда ли, это очень напоминает ситуацию с действиями большевиков в России? Однако дополнительно к запрету других политических партий российским коммунистам могло бы быть предъявлено обвинение и в разгоне Учредительного собрания, и в физическом истреблении целых слоев общества (уничтожение кулачества как класса, ликвидация казачества, избиение дворянства и чиновничества и т. п.);

2) "...низвели рейхстаг (парламент) до положения органа, состоящего из их ставленников, и урезали свободу выборов по всей стране... Они объединили в лице Гитлера должности президента и канцлера; провели широкую чистку гражданских служащих; резко ограничили независимость суда и сделали его послушным орудием нацистских целей".

Как знакомо! Все это было и у нас: Советы всех уровней (включая Верховный Совет), состоящие из депутатов по должности - номенклатурных работников. КПСС; и псевдосвободные выборы; и объединение высших должностей в одном лице; и чистки (не только среди служащих, но и среди научных работников, деятелей культуры, работников промышленности, офицеров армии и милиции и т. д.); и суд, который подчиняется не закону, а райкому. Все это нам до боли знакомо, а кое в чем наши доморощенные коммунистические властители превзошли нацистов. Например, в том, как формировался состав парламента. Сначала в недрах ЦК КПСС определялось процентное соотношение мужчин и женщин, коммунистов и беспартийных, людей с различным уровнем образования и разных профессий, а затем уже на местах подбирались кандидаты в депутаты, отвечающие заранее спущенным вышестоящими партийными инстанциями так называемым объективкам, т. е. набору требований, которым они должны соответствовать;

3) "...создали и расширили систему террора против своих противников и предполагаемых или подозреваемых противников нацистского режима. В концентрационных лагерях было много заключенных, которые были отнесены к категории, называемой "мрак и туман". Эти заключенные были целиком отрезаны от внешнего мира, и им не позволялось ни посылать писем, ни получать их. Они бесследно исчезали, и германские власти никогда ничего не сообщали об их судьбе. Обвиняемые проводили политику преследования, репрессий и истребления тех граждан Германии, которые были врагами нацистского правительства... или рассматривались в качестве возможных врагов. Они бросали в тюрьмы людей без судебного процесса, содержали их в так называемом "превентивном заключении" и концентрационных лагерях, подвергали их преследованию, унижениям, ограблению, порабощению, пыткам и убивали их".

Помимо перечисленного, что в полном объеме было использовано и в нашей стране, большевики внесли в практику террора немало собственных изобретений, среди которых уничтожение не только противников режима, но и соратников по партии по малейшему доносу или подозрению в нелояльности, а также внедрение системы всеобщего доносительства (получившей у нас даже особое название - стукачество), направление инакомыслящих в специальные психиатрические лечебницы, высылка за границу нежелательных лиц, включая Нобелевских лауреатов, расправиться с которыми обычными методами не давало мировое общественное мнение, и т. п.

Сопоставление обвинений, выдвинутых в свое время против нацистской партии, с обвинениями, которые могли бы быть предъявлены КПСС, имеет для нас особый смысл. С одной стороны, это напоминание об исторической вине и ответственности компартии перед своим народом и перед историей за все, содеянное ею. С другой - это понимание того, что в существующей исторической ситуации в России невозможно проведение над компартией такого суда, который более сорока лет назад состоялся над нацистской партией, хотя все юридические и нравственные основания для этого есть.

Суд над нацистами осуществлял Международный трибунал, созданный странами антигитлеровской коалиции, победившими в одной из самых разрушительных войн. Поражение гитлеровской Германии открыло возможность для проведения такого суда.

Коммунистический режим в нашей стране рухнул стремительно и практически бескровно. Здесь не было победителей и побежденных, за небольшими исключениями все были правы и виноваты одновременно. Задача состояла в том, чтобы сохранить национальное согласие, уменьшив число проигравших (а только в рядах КПСС было около двадцати миллионов человек, и все они остались среди нас, и ни один из них не подвергся репрессиям).

Здесь некому было даже проводить подобный процесс - в Советском Союзе все судьи по должности должны были быть коммунистами. Все тринадцать членов Конституционного суда, участвовавших в деле о КПСС, до прекращения деятельности компартии были коммунистами. Ни один не сдал партбилет и не вышел из партии до ее роспуска, а некоторые из судей не стыдились публично заявлять о том, что они хранят свой партбилет и верность партии, хотя по закону о Конституционном суде его члены не могут состоять в каких-либо политических партиях.

К настоящему суду над КПСС не было готово ни руководство страны, в основном состоящее из бывших коммунистов, ни общественное мнение. Ведь после суда над нацистами последовала денацификация, т. е. увольнение от должностей всех членов НСДАП и тех, кто активно содействовал им. На такую чистку из всех посткоммунистических стран решилась только Чехия, народ которой не забыл и не простил коммунистам 1968 года. Поэтому там чистка госаппарата, армии, органов безопасности, полиции от бывших коммунистов прошла хотя и болезненно, но без эксцессов.

В нашей стране подобная чистка вероятнее всего, привела бы к гражданской войне. Реально ее можно было провести лишь в августе-сентябре 1991 года, на волне народного негодования против заговорщиков из руководства КПСС. Но в те месяцы российскому руководству было не до этого: в Москве делили должности и здания, а главным распорядителем дележа был небезызвестный Г. Бурбулис, возведенный в невиданную у нас должность Государственного секретаря, которая испарилась одновременно с его отставкой.

Хотя журналисты и называли этот процесс в Конституционном суде "судом над КПСС", в действительности подлинного суда над этой партией и объективной оценки ее деяний и преступлений против собственного народа так и не получилось.

Двусмысленность, постоянно царившая в зале Конституционного суда во время выступлений представителей КПСС, ее экспертов и свидетелей, в полной мере отразилась в решении по данному делу. С одной стороны, Конституционный суд признал соответствующими Конституции положения указа Президента России от 06.11.91 "О деятельности КПСС и КП РСФСР" применительно к роспуску руководящих организационных структур КПСС и КП РСФСР, а с другой - производство по делу о проверке конституционности этих партий было прекращено в связи с тем, что в августе - сентябре 1991 года КПСС фактически распалась и утратила статус общесоюзной организации.

Конституционный суд объявил неконституционными положения пункта первого указа Президента России о роспуске организационных структур КПСС применительно к первичным организациям КП РСФСР, которые были образованы по территориальному принципу, сохраняли свой общественный характер и не подменяли государственные структуры.

Признав право на продолжение деятельности лишь за первичными территориальными организациями КП РСФСР, суд тем самым подтвердил конституционность указа Ельцина, изданного еще до коммунистического путча - 20 июля 1991 года - и запретившего деятельность организационных структур политических партий и массовых общественных движений в государственных органах, учреждениях и организациях России. Напомню, что в это время в нашей стране подобного рода организационные структуры (парткомы, партбюро, партячейки и т. п.) в государственных учреждениях и на предприятиях имела лишь компартия. Именно ее деятельность затрагивал этот указ, и затрагивал основательно, так как первичные территориальные организации компартии традиционно состояли при жилконторах (по месту жительства) и объединяли только пенсионеров и ветеранов. Основу компартии составляли не территориальные первичные структуры, а партийные организации, функционировавшие в госаппарате, в армии, в госбезопасности и милиции, в судах и университетах и т. д.

Таким образом, решение Конституционного суда, хоть и признало право на существование территориальных первичных организаций компартии, фактически узаконило прекращение деятельности подавляющего большинства основных и наиболее дееспособных организационных структур компартии. Надежды коммунистов на быструю реанимацию своей партии были окончательно похоронены, а создать новую монолитную партию они были уже не способны из-за противоречий во взглядах, борьбы амбиций и отсутствия лидеров, способных объединить и повести за собой тех, кто еще окончательно не разуверился в коммунистических теориях.

При всей важности вопроса о судьбе организационных структур компартии все же наибольшее практическое значение имели решения Конституционного суда по поводу судьбы имущества компартии.

Конституционный суд по-разному определил свое отношение к двум видам имущества:

имуществу, собственником которого являлось государство, но которое на момент издания указа Президента фактически находилось во владении, пользовании и распоряжении компартии;

имуществу, собственником которого являлась компартия либо она владела и пользовалась таким имуществом, собственник которого не был определен на момент издания указа Президента. Первое в соответствии с указом Президента законно должно быть возвращено государству; второе принадлежит компартии, и указ Президента о его изъятии является неконституционным и исполнению не подлежит.

Вроде бы все логично и юридически точно. Но если вспомнить, что тем же решением подтверждена законность роспуска руководящих организационных структур компартии и никто не был признан правопреемником КПСС, то возникает неразрешимая ситуация: некому предъявлять иски о возврате имущества компартии и некому отвечать по этим искам.

В точном соответствии с известным анекдотом. Советский человек приходит к юристу и спрашивает: "Имею ли я право?" Тот, не дослушав, отвечает: "Да имеете!" Этот диалог повторяется несколько раз, пока проситель не меняет форму вопроса и спрашивает:

"Могу ли я?.." Юрист отвечает ему мгновенно: "Нет, не можете!!!"

Право на возврат имущества, принадлежавшего компартии, суд признал, но осуществлять его некому! Следовательно, все имущество КПСС, отошедшее по указу Президента к государству, остается за ним и истребовано быть не может. Но есть в этом решении определенный подвох, оставляющий коммунистам шанс на будущее, - а вдруг все повернется обратно: Советский Союз и КПСС будут восстановлены - вот тогда это решение Конституционного суда станет юридической основой для возврата компартии ее имущества!

Но это, как говорится, бабушка надвое сказала (будет или нет?!), а сейчас имущество компартии стало "выморочным", обрело новых хозяев, а коммунисты потеряли материальную базу для своей организационной и пропагандистской деятельности. Уже немало!

Пикантность ситуации состояла еще и в том, что по указу Президента здания райкомов и обкомов Коммунистической партии предписывалось передать под судебные органы, которые и должны будут рассматривать иски о возврате партийного имущества, если их все же кто-то предъявит!

Такова юридическая сторона дела, а фактически в августе 1991 года оборотистые партийные функционеры насоздавали множество фиктивных структур, которым поспешили передать имущество и деньги партии. Я пишу эти строки летом 1995 года, и до сих пор мэрия Петербурга судится с рядом коммерческих структур, созданных в августе 1991 года, которым были переданы здания гостиниц, резиденций, архива и т. п., пытаясь возвратить их государству. О партийных деньгах я уже и не говорю, так как через некоторое время после краха системы они всплыли в виде новых коммерческих банков и других структур. Партия, которая на словах пеклась исключительно об интересах народа, и в этом случае осталась верной себе: украденные у народа деньги и имущество так и не были ему возвращены полностью.

Во время процесса и после его окончания мною писалось и говорилось о политическом характере процесса, о том, что это противоречит статье первой Закона о Конституционном суде, которая запрещает ему рассматривать политические вопросы. Поэтому вопрос о конституционности или неконституционности указа Президента о прекращении деятельности компартии и роспуске ее организационных структур вообще не должен быть предметом судебного разбирательства в Конституционном суде.

Действительно, если определить цель, с которой было подано в Конституционный суд заявление о признании неконституционными положений указа Президента России о прекращении деятельности компартии, то цель эта чисто политическая - попытаться возродить компартию в прежнем виде и вернуть ей имущество. Политической была и цель встречного иска о признании неконституционности КПСС - помешать, не дать возможности ей возродиться в нынешних условиях! Значит ли это, что суд не должен был рассматривать данное дело?

Отнюдь нет! Дело Конституционного суда "устанавливать и решать только вопросы права" (ст. 32 Закона о Конституционном суде). Но в том-то и сложность, что любой вопрос, рассматриваемый в Конституционном суде, имеет политический подтекст и задача суда заключается в том, чтобы подойти к решению политических проблем правовым путем, не вдаваясь в политические оценки и рассуждения, дать в каждом конкретном случае точную юридическую оценку вопроса с точки зрения норм действующего законодательства и Конституции.

Поэтому сомнений в том, правильно ли поступил Конституционный суд, приняв это дело к своему производству, быть не должно. Другой вопрос, сумел ли суд во время процесса и в своем решении действовать в рамках закона, не обнаруживать своих политических пристрастий и не давать повода для разжигания политических страстей вокруг процесса. К сожалению, нет. И главный виновник тому - бывший председатель Конституционного суда В. Зорькин, политические амбиции которого во многом предопределили ход политической борьбы в России в 1993 году и способствовали кровавой развязке в октябре.

В прошлом Зорькина, сколько ни ищите, вы не обнаружите следов участия в политической жизни, ярких выступлений, или запоминающихся книг и статей или хотя бы успешной, заметной для глаз общественности научной или организационной деятельности. Ничего такого, что могло хоть как-то обосновать его назначение на столь высокий и ответственный пост. Просто произошло это в упоительный период раздачи должностей, освободившихся после краха коммунистического режима в таком изобилии, что и во сне не привидится.

В это время, наступившее после августа 1991 года, достаточно было попасться на глаза, войти в доверие к самому малозначительному человеку из окружения Президента, чтобы получить государственную должность на самом верху - в Правительстве, в администрации Президента или в Конституционном суде, - так мало находилось людей, на которых можно было положиться, и так много должностей освободилось сразу.

О том, как это происходило, существует множество рассказов. Например, о назначении на пост министра экономики Нечаева, которому коллеги по институту отказали в праве занять должность заведующего лабораторией из-за неспособности руководить ею, после чего он был сразу же назначен министром, или назначение на пост министра топливно-энергетического комплекса некоего Лопухина, у которого в багаже кроме сомнительного княжеского титула не было ничего - ни знаний, ни опыта. Но, пожалуй, самая печальная история - по последствиям, которые имели место, - это история назначения Зорькина на один из высших постов в государстве.

Появление на политической арене этого небольшого роста человека в самый разгар политического противостояния между парламентом и Президентом, его невнятные, двусмысленные речи, наполненные показным смирением и призывами к согласию, сразу же оживили в памяти образ Иудушки Головлева, одного из запоминающихся героев Салтыкова-Щедрина.

Формированию наполеоновского комплекса у Зорькина способствовали и журналисты, поспешившие объявить его миротворцем, человеком года и т.п. И у человека, который еще полгода назад был никому не известен, как говорят у нас в народе, "крыша

поехала".

Ханжество, лицемерие, даже неизвестно откуда появившаяся показная набожность, соединенные со стремлением быть на виду и во что бы то ни стало играть политическую роль, - все это ярко проявилось в ходе процесса над КПСС. Особенно в интервью и выступлениях по поводу неявки в суд Михаила Горбачева. Вот только некоторые выдержки из публичных выступлений В. Зорькина по этому поводу:

"...Я считаю, что своей неявкой в суд Михаил Сергеевич подписал себе приговор... Я думаю, что он продемонстрировал тем самым, что он гражданин не России, я не знаю кого, Федеративной Республики Германии, Италии, в которую он хочет поехать, Франции, в которую он хочет поехать потом, Испании, которую он после этого хочет посетить, Южной Кореи, но только не России. Он не должен забывать, что тем самым он расстался с правами гражданина России..."

"Может, я нарушаю закон, открывая свои эти, так сказать, помыслы, но я все более склоняюсь к тому, что Горбачев в том качестве, в каком он находится сейчас, практически делается ненужным России", и т. д. и т. п.

Все эти эмоциональные, но юридически и этически малограмотные и весьма уязвимые высказывания можно было бы простить обывателю или даже политическому деятелю, но не Председателю Конституционного суда, да еще высказывающему свое мнение во время неоконченного процесса. Можно по-разному оценивать поведение М. Горбачева и отказ его от явки в суд, но напомню еще раз, что судья не имеет права ни оскорблять свидетеля, ни высказывать публично своего мнения, пока процесс не завершен.

Оценивая поведение В. Зорькина по отношению к вопросу о неявке М. Горбачева в суд сегодня, т. е. с учетом последующего поведения Зорькина и его выступлений совместно с Хасбулатовым и Руцким в марте и сентябре - октябре 1993 года, можно сделать вывод о небезосновательности опасений Горбачева, что коммунистическая оппозиция планировала устроить из процесса над КПСС суд над Горбачевым, придав ему с помощью В. Зорькина откровенно политический характер. Но не получилось! Горбачев оказался умнее своих противников, что и рассердило господина Зорькина.

Пока Конституционный суд рассматривал это дело, высказывалось немало мнений, в том числе М. Горбачевым, о необходимости его прекращения как дела, носящего политический, а не правовой характер. Ввиду очевидности того, что мы жили в неконституционной стране, где неконституционными были и компартия, и сама Конституция, и, наконец, сама жизнь, предлагалось вообще закрыть эту тему, а дело прекратить. Конституционный суд поступил иначе: он не рискнул ни признать КПСС и КП РСФСР неконституционными, ни признать их конституционность. Он не прекратил дела, но фактически ушел от принятия решения по главному вопросу под тем предлогом, что КПСС уже распалась и фактически не существует, а Компартия РСФСР не была должным образом оформлена и зарегистрирована.

Вследствие этого коммунисты России оказались поставленными перед дилеммой: если КП РСФСР становится самостоятельной политической партией, заново начинающей свою деятельность, то она не будет правопреемницей КПСС и утрачивает даже гипотетическую возможность претендовать на имущество, оставшееся после КПСС. Если КП РСФСР объявила бы себя составной частью КПСС и в этом качестве претендовала бы на имущество партии, то тем самым она нарушала бы постановление Конституционного суда от 30 ноября 1992 года, а ее структуры подлежали бы роспуску.

Так и закончился этот процесс. После его окончания в одном из интервью бывший Председатель Конституционного суда В. Зорькин дал новое определение понятия права: "Право - это плод определенных компромиссов, который позволяет людям жить в согласии друг с другом в каждую данную минуту". Чисто политическое и прагматическое понимание права и закона, которое удивительно слышать из уст судьи, но которое точно характеризует и политическую ситуацию вокруг процесса, и особенно решение Конституционного суда. Оно действительно было плодом политического компромисса. Но ведь могло быть и хуже, если вспомнить, что все без исключения члены Конституционного суда в этом процессе - бывшие члены КПСС, а один из судей был даже членом ЦК Российской компартии.

И сама КПСС, и суд по делу КПСС уже стали достоянием истории. Но помнить и говорить правду о них необходимо, чтобы будущие поколения россиян получили прочный иммунитет против вируса коммунистической демагогии и обещаний мировой революции и светлого будущего.

Продолжая цикл видеобесед «Взрослые люди» с классиками - учеными, деятелями культуры, общественными деятелями, ставшими национальным достоянием, - мы поговорили с доктором юридических наук, профессором, заведующим кафедрой ЮНЕСКО по авторскому праву и другим отраслям права интеллектуальной собственности, до недавних пор - секретарем Союза Журналистов России Михаилом Александровичем Федотовым . Непосредственно в момент разговора пришло сообщение о том, что Михаил Александрович назначен председателем Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека при Президенте России и советником Президента по правам человека. Сразу после этого интервью пришлось прервать, потому что в кабинет Федотова начали приходить люди, поздравлять его с новой должностью, и дальнейший разговор стал невозможен. Впрочем, мы договорились его продолжить и поговорить о его новой работе.Беседовала Любовь Борусяк .

Любовь Борусяк: Сегодня мы вновь пришли в гости к Михаилу Александровичу Федотову, автору знаменитого закона о средствах массовой информации, чрезвычайному и полномочному послу, бывшему министру печати. В прошлый раз мы остановились на том, как Михаил Александрович завершил свою работу в качестве министра, и ему предстояла совершенно новая область жизни - он становится послом.

Михаил Александрович, сначала мне хочется, чтобы вы рассказали про суд над КПСС и пресловутое «золото партии». Эта нашумевшая история, которая в свое время всех очень интересовала, но завершилась она не очень понятным образом. Вы ведь были важным участником тех событий.

М.Ф.: Да, я даже хотел написать книгу, и не просто хотел. Хотел - это в прошедшем времени, а если говорить в настоящем времени, то я не только хочу написать эту книгу, но все-таки надеюсь ее написать. Книгу, которая должна называться «Процесс над КПСС: записки соучастника».

Л.Б.: То есть название уже есть, дело за малым.

М.Ф.: Да, название есть. Есть очень много материалов, есть масса записных книжек, блокнотов, печатных текстов, у меня все есть, что мне нужно, кроме одного - у меня нет времени. К сожалению, моя жена загоняет меня спать, самое позднее, в час ночи. Она говорит, что иначе разобьет мой компьютер, а это самое страшное наказание.

Л.Б.: Ну, спать-то тоже надо.

М.Ф.: Обидно. Времени нет. Я постоянно говорю, где бы купить немножко свободного времени. Мне не хватает примерно часов шестьдесят в сутках.

Л.Б.: Так это не немножко. Если бы часок-другой, то еще, наверное, можно было бы приобрести где-нибудь, а столько - вряд ли.

М.Ф.: А очень нужно. Хочешь все успеть - изволь поторапливаться. Потому что время - самый страшный ограничитель.

Л.Б.: Но, тем не менее, пока нет книги…

М.Ф.: Процесс был интересный, там много о чем можно будет рассказать. Например, как я попал в этот процесс. Это была весна 1992-го года. В тот момент я был назначен генеральным директором Российского агентства интеллектуальной собственности при президенте Российской Федерации.

Л.Б.: Которое только что было создано, и во многом вашими усилиями.

М.Ф.: Моими усилиями, совершенно правильно. Я написал указ, я придумал, как из ВААПа сделать РАИС. Причем я говорил, что РАИС - это сокращенное название, а полное - РАИС Максимович, поскольку в это время мы только-только расстались с Советским Союзом и его президентом. Я был очень рад, что буду заниматься хорошим, полезным, чистым делом, далеким от всех этих политических дрязг, от политической борьбы. Потому что политика, как я всегда ее понимал, - это забота о том, чтобы страна и ее жители жили хорошо. Вот в этом и есть политика. А борьба между той и этой партией - не политика. Это политиканство, дрязги, свалка - все, что угодно, только не политика. Политика - это когда государственный деятель думает о том, как изменить экономику, как сделать так, чтобы творцы культуры могли свободно творить и получать за это нормальные деньги. Поэтому я считал, что наконец-то спокойно займусь политикой, то есть вопросами авторских прав, вопросами сбора авторского вознаграждения в пользу наших композиторов, поэтов, писателей и так далее.

Но не тут-то было. К сожалению, всем этим мне пришлось заниматься в свободное от работы время, потому что основной работой стал в это время процесс по делу КПСС. Мое участие в процессе началось с того, что мне позвонил Бурбулис, который тогда был Государственным секретарем Российской Федерации, то есть вторым или третьим лицом в государстве. К этому времени мы с ним не только познакомились, но и подружились. Знакомство с ним началось, когда Ельцин готовился к своему выступлению на третьем съезде народных депутатов. Я тогда работал заместителем Полторанина. Бурбулис приехал к Полторанину: они обсуждали, кого надо подключить к работе над текстом президентского доклада. Полторанин позвонил мне. А у меня в кабинете в это время сидел мой друг и соавтор Батурин, и мы вместе зашли в кабинет Полторанина. Там мы и познакомились с Бурбулисом. Точнее, мы второй раз с ним встретились, потому что до этого мы встречались с ним в Верховном Совете СССР. Бурбулис спросил: «Ну, вы готовы принять участие в подготовке этого доклада?» Я ответил, что готовы. Потом мы вышли из кабинета Полторанина. Как сейчас помню, Бурбулис присел на стол - мы с Юрой стояли напротив. Бурбулис обратился ко мне:

А как ты представляешь себе основные тезисы этого доклада?

Я не люблю, когда со мной так неожиданно переходят на ты, даже если это Государственный секретарь Российской Федерации. Поэтому я ответил:

Я могу сказать, как я себе это представляю, но я сначала хотел бы услышать твое мнение.

Вот так мы с ним и перешли на ты. Мы дружим по сей день, я очень люблю его и считаю одним из умнейших людей нашей страны.

Так вот. В 92-ом году он мне позвонил и сказал:

Слушай, сейчас коммунисты подали жалобу в Конституционный суд, и очевидно, что процесс состоится. Ты как насчет того, чтобы принять участие в процессе в качестве одного из представителей президента?

Я ответил:

Ген, я сейчас приеду.

Когда я приехал, он спросил:

Ну, ты решил?

Я сказал:

Да, я решил, я готов. Это очень интересно, это будет звездный час, этого нельзя пропустить.

И вообще, для юриста участвовать в таком процессе… Ну, это как в анекдоте про двух скрипачей. Один из них на международном конкурсе получил второе место, а другой - последнее, двадцать второе. Советское время, они вместе возвращаются в Москву после этого конкурса. Летят в самолете, и тот, который получил второе место, говорит:

Как жалко, что я занял только второе место и получил этот чертов «Мерседес». Ведь за первое место был такой великий приз - скрипка Страдивари!

Другой спрашивает:

Что-что?

А тот ему отвечает:

Как бы тебе это объяснить? Ну, это все равно, что для тебя пистолет Дзержинского.

Так вот. Для юриста поучаствовать в процессе по делу КПСС в Конституционном суде, как для этих ребят пострелять из пистолета Дзержинского. Поэтому, конечно, я согласился.

Бурбулис сказал:

Ну, хорошо, ты будешь вторым.

Я говорю:

Хорошо, я буду вторым. А кто будет первым?

Бурбулис:

А первым будет Сережа Шахрай.

Я отвечаю:

Отлично. Мы с Сережей старые друзья - проблем никаких нет. А кто будет третьим?

Он говорит:

Я не знаю.

Я говорю:

Все-таки Сергей и я - мы теоретики, ученые, мы не практикующие адвокаты. Надо позвать практикующего адвоката.

Бурбулис спрашивает:

Я говорю:

Я бы позвал Андрюшу Макарова. Потому что Андрюша Макаров великолепный адвокат, очень знающий, очень профессиональный. А главное - знающий адвокатскую технологию, адвокатское ремесло, искусство адвоката, которого мы с Сережей не знаем.

Бурбулис позвонил Ельцину, и тот сказал «нет».

Тогда я говорю:

Гена, это будет очень трудно. Нам нужен Макаров.

Л.Б.: А почему другого адвоката вы не хотели взять вместо него? Такого, который подошел бы Ельцину?

М.Ф.: Потому что в этой роли я видел именно Макарова. Я знаю много других адвокатов, но для этой роли подходил именно он.

Бурбулис спрашивает:

А ты вообще с Макаровым на эту тему разговаривал?

Я отвечаю:

Пока нет. У меня нет его телефона, но я постараюсь его найти.

И надо же было так случиться, что я иду по Васильевской улице - это рядом с Домом кино, - и мне навстречу идет Макаров. Это случилось буквально в этот же день, или на следующий. Я его хватаю и говорю:

Андрюша, дорогой, есть вот такая идея.

Он задает несколько вопросов. Как вы думаете, чего можно было ожидать от адвоката? Наверное, он должен был бы спросить, какой гонорар? Но он не спрашивает о гонораре, потому что речь шла об историческом действии. И он отвечает согласием. А дальше мы уже придумали, как его ввести в процесс. Он не был представителем Ельцина на этом процессе.

Л.Б.: Не был?! Все ведь знали о его серьезном участии в этом процессе.

М.Ф.: Да, конечно. Он был представителем группы депутатов. Потому что там появилась еще вторая жалоба: группа депутатов обратилась с ходатайством о признании КПСС неконституционной организацией. И вот это ходатайство как раз представлял Макаров, который сыграл огромную роль в процессе, просто огромную. Но в этой части процесс завершился полным провалом, потому что этой группе депутатов было отказано по одной простой причине. Конституционный суд сказал, что мы можем рассматривать конституционность существующей политической партии, но мы не можем рассматривать запрос о неконституционности несуществующей политической партии. А КПСС к этому времени была запрещена и не существовала. Поэтому решение Конституционного суда было абсолютно правомерным.

Л.Б.: Это уже с августа 91-го года?

М.Ф.: Да, с августа 1991-го года. Я в какой-то своей заметке написал, что это не он вышел из КПСС, а КПСС вышла из него.

И мы придумали такой вариант: Андрюша Макаров будет представителем этой группы депутатов. А представителями президента были три человека: Сережа Шахрай, Геннадий Эдуардович Бурбулис и я. Мы и работали втроем, хотя на самом деле как минимум впятером. Потому что огромную роль играл еще Саша Котенков, который тогда был правой рукой Шахрая. Вот такой командой мы работали.

Нас вывезли на пустую дачу в Архангельское - там был правительственный дачный поселок, и мы жили на этой даче. Время от времени ко мне приезжала жена, которая привозила мне свежие рубашки и свежее белье. Там негде было стирать, естественно.

Л.Б.: Когда о том времени слышишь или читаешь, все происходило на каких-нибудь дачах. Собирался коллектив, его запирали и так далее.

М.Ф.: А вы знаете, сейчас, наверное, так же все происходит.

Л.Б.: Публичной политики стало меньше. О том, что и где происходит, просто не сообщается.

М.Ф.: Просто мы не знаем. Я вам скажу, когда мы с Батуриным писали свой вариант доклада президента Ельцина на третьем съезде депутатов, мы тоже сидели не в Москве. Нас вывезли - как сейчас помню - в «Санаторий имени 60-летия плана ГОЭЛРО».

Я помню, что все наши файлы мы называли: ГОЭЛРО-1, ГОЭЛРО-2, ГОЭЛРО-3 и так далее. Мы с Юрой наговаривали тексты на диктофон, потом приезжал водитель, забирал кассеты. Дальше их расшифровывали в Москве в Белом доме, потом нам опять привозили тексты, и мы их редактировали. Надо сказать, что Юра много раз участвовал в написании подобных текстов. Он был помощником Шахназарова, а Шахназаров был помощником Горбачева, и Юра действительно участвовал в подготовке самых разных горбачевских выступлений. Обычно у тех, кто участвовал в подготовке таких текстов, было предметом особой гордости, если проходила какая-то его фраза или даже целый абзац. Так вот. Мы с Юрой посчитали, что Ельцин говорил нашим текстом двадцать три минуты. Для нас это был просто рекорд.

Жили мы в этом самом санатории без всякого оформления, чтобы, не дай бог, никто не знал, где мы работаем, чтобы нас не могли ни подслушать, ни подглядеть. Ведь в это время еще все было - и КГБ, и КПСС, все советские дела были еще в полном объеме. Мы выступали как бы официальной, но в то же время подпольной группой, или официально подпольной.

Л.Б.: А когда вы разрабатывали свои проекты?

М.Ф.: Уже нет. Потому что уже не было тех сил, которые должны были за нами следить по своим функциональным обязанностям. Но наверняка за нами следили все равно. Никогда не забуду, как я, радостный, ворвался в кабинет Полторанина и сказал:

Миша, я тебя поздравляю. Создано КГБ Российской Федерации, КГБ РСФСР. Теперь у нас свой, российский Комитет госбезопасности!

Он говорит:

Какая тебе разница, кто тебя будет подслушивать?

Л.Б.: А почему вас так это обрадовало? Вы считали, что это будет что-то другое?

М.Ф.: Да. Я думал, что мы создали свою систему безопасности «от них».

Л.Б.: «Боже, какими мы были…

М.Ф.: …наивными?» На самом деле мы были не такими уж и наивными. Я разговаривал потом с людьми, которые возглавляли эту самую российскую систему госбезопасности, которая отложилась от советской. Это были люди с другим пониманием жизни, это были люди наших представлений о пользе страны.

Л.Б.: Михаил Александрович, но все-таки расскажите о процессе над КПСС. Что вы разрабатывали?

М.Ф.: Во-первых, мы разрабатывали нашу правовую позицию. Во-вторых, под эту правовую позицию мы подбирали доказательства, подбирали документы. Мы поняли, что нам необходимы архивы.

Л.Б.: Я как раз хотела спросить, работали ли вы с архивами?

М.Ф.: Да, я работал я с архивами, потому что был издан указ Ельцина. Думаю, что сейчас об этом уже можно сказать. Это был секретный указ, и была создана секретная комиссия по рассекречиванию архивов, хранившихся в ЦК КПСС.

Л.Б.: Секретная комиссия по рассекречиванию?

М.Ф.: Да. Кстати, не вижу в этом ничего противоестественного, потому что это нормально. Люди, допущенные к самым главным государственным секретам, не должны быть известны. А иначе как?

Л.Б.: Понятно, иначе просто опасно.

М.Ф.: Да, опасно.

Л.Б.: Тогда начался процесс рассекречивания архивов, который сначала быстро пошел, а потом все откатилось назад?

М.Ф.: Да. Но, понимаете, очень трудно быстро загнать зубную пасту обратно в тюбик. Это относится и к архивам. Если документ рассекречен, то вы его не засекретите обратно. Он уже стал достоянием гласности, и с этим уже ничего сделать нельзя. Мы тогда рассекретили огромное количество документов. Огромное! И я считаю, что это было абсолютно правильное дело. Другое дело, что оно остановилось. Этот процесс был остановлен, и остановлен не в последнюю очередь по меркантильным соображениям.

Л.Б.: По меркантильным? Что это значит?

М.Ф.: Потому что люди стали думать: ну как же так?! У меня в руках такие ценные документы. Вот я это все рассекречу, и по закону об архивном деле, об архивном фонде, этим может воспользоваться любой и каждый. А я что? А я ничего на этом не заработаю? Вот тогда, кстати говоря - хотя это уже немножко раньше началось, - из архивов стали пропадать документы. Их просто продавали. Воровали и продавали. Бизнес был такой мелкий, но воровали.

Л.Б.: Скорее всего, архивисты?

М.Ф.: Видимо, да. Или, во всяком случае, те, кто имел доступ к этим документам.

Л.Б.: Что охраняешь, то имеешь.

М.Ф.: Да. Поэтому они сказали, что будут потихонечку, такими небольшими порциями рассекречивать. Вот мы рассекретили порцию документов - на этом деле заработали, дальше следующую порцию - снова немного заработали и так далее.

Л.Б.: И так на три жизни, потому что документов огромное количество.

М.Ф.: На тридцать жизней. Мы столкнулись с такими документами, что мы даже не предполагали, что существовала такая форма секретности. Это то, что называлось «запечатанный конверт».

Л.Б.: Сжечь, не читая?

М.Ф.: Примерно. Мы знали, что бывает «секретно», «совершенно секретно», но, оказывается, было еще и такое понятие, как «особая папка». «Особая папка» - это более высокий уровень секретности, а за ней идет еще более высокий уровень секретности - «запечатанный конверт». На этом «запечатанном конверте» - я видел эти конверты - не написано, что находится внутри. Там мог быть секрет атомной бомбы, например. Но этого на конверте не было написано. Там написано: конверт номер такой-то, законвертован тогда-то, заведующий отделом ЦК КПСС такой-то, расконвертован тогда то и тем-то, и снова законвертован… То есть кто-то с ним ознакомился, и его снова законвертовали.

Л.Б.: И что там бывало в таких законвертованных конвертах?

М.Ф.: В одном из таких законвертованных конвертов обнаружился документ, который назывался «К положению в «А».

Л.Б.: Вы просили архивистов подобрать какие-то конкретные документы?

М.Ф.: Нет. Мы говорили: «Ребята, разбирайте документы». Потому что после августа 1991-го года в руках архивистов оказалось огромное количество документов. Это были не только упорядоченные, сложенные по папочкам, пронумерованные документы, но и мешки, мешки документов.

Л.Б.: То есть многое из того, что вам требовалось для ведения процесса, нельзя было найти?

М.Ф.: Я вам сейчас скажу. Когда начался процесс, точнее, в дни подготовки к процессу, я уезжал в командировку по делам Агентства интеллектуальной собственности. Перед отъездом я зашел к руководителю аппарата правительства, Алексею Леонардовичу Головкову. Он был для меня просто Лёша, а я был для него Миша. Мы были молоды, и, имея высокий статус, мы оставались нормальными людьми; отношения у нас были абсолютно человеческие. Я ему говорю:

Лёша, у меня есть сведения, что после августа 91-го года в комплексе зданий на Старой площади осталось много неоткрытых сейфов. Надо бы их открыть.

Он спрашивает:

А как их открыть?

Я говорю:

Ты знаешь, я когда-то писал заметку про одного мастера, который работает в обыкновенном «Металлоремонте». Он умеет открывать сейфы, и он всегда помогал, когда нужно было открыть сейф. Не бандитам, конечно, а если кто-то потерял ключ, например, или, наоборот, если милиции нужно было вскрыть какой-то сейф. И он всегда помогал.

Я говорю:

Я тебе могу дать его телефон.

Он отвечает:

Я ему даю этот телефон, и он меня спрашивает:

А что ты ищешь в этих сейфах, закрытых?

Я говорю:

Я ищу яйцо.

Головков:

Какое яйцо?

То яйцо, в котором игла. А на ее кончике - смерть Кащея под названием КПСС.

Он говорит:

Понятно, но очень абстрактно.

Я отвечаю:

Извини, но я не могу тебе ничего сказать более подробно. Потому что не знаю, что мы ищем, но мы должны посмотреть все документы. Потому что мы понимаем, там есть это яйцо, и не одно.

Я уехал в командировку. Через несколько дней возвращаюсь и захожу к Лёше Головкову. Говорю:

Леша, ну, что?

А он отвечает:

Яйцо не нашли. В основном там были пустые бутылки и обувь.

Л.Б.: А в сейфы-то зачем обувь ставить?

М.Ф.: Не знаю. Об этом нужно спрашивать у сотрудников ЦК КПСС.

А Головков продолжает:

Правда, нашли там один шкаф металлический. Он стоял в коридоре и всем мешал, потому что все об него стукались. Открыли его, а там несколько листочков лежит. На листочках написано: «Государственные архивы Российской Федерации, в которые были переданы архивы братских компартий».

Понимаете, Социалистической партии Германии, Болгарской коммунистической партии, румынской и так далее, и так далее. То есть теперь мы знали, где искать все архивы компартий братских соцстран, потому что раньше это было неизвестно. Это - первое. И второе. Нашелся еще один, тоже железный, шкафчик с картотекой. И в этой картотеке были карточки, по которым можно было установить, куда переводились деньги. Потому что, будучи главой Российского агентства интеллектуальной собственности, имея в руках архивы ВААПа, я понимал, что что-то там есть. Что есть так называемые «фирмы друзей», которым из ЦК КПСС переводились деньги. «Фирмы друзей» - это такие полуподпольные структуры, которые работали на коммунистические партии других стран. И вот когда мы все это увидели, мы поняли: ребята распоряжались государственным бюджетом в своих целях. Почему они брали деньги из бюджета? Они брали из государственного бюджета валютные резервы и тратили их на поддержку компартий других стран. В том числе и на поддержку террористических организаций. Понимаете, это были очень важные документы.

А что касается документа в конверте, то было так. Был какой-то день процесса, на котором шел допрос одного из бывших членов Политбюро ЦК КПСС. Я сейчас не помню, кого именно, - это можно посмотреть по стенограммам. Я веду допрос, задаю один вопрос, второй, третий… В перерыве ко мне подходит один из наших помощников и говорит:

Михаил Александрович, Вас срочно просили позвонить в Росархив Рудольфу Германовичу Пихоя. Это очень важно. Они говорят, что нашли.

Пихоя тогда возглавлял Росархив. Я смотрю на часы - до обеденного перерыва остается еще минут сорок. Я понимаю, что мне важно не отпустить свидетеля. Потому что если я сейчас закончу допрос, суд скажет: «Все, спасибо. Вы свободны», - и этот свидетель уйдет. А этот свидетель может понадобиться мне при рассмотрении этого документа. Я пока не знаю, что нашел мой дорогой Рудольф Германович. Не знаю, но понимаю, что свидетеля отпускать нельзя. И я начинаю его гонять по разным документам, задавать ему вопросы, которые можно было бы и не задавать. Короче говоря, когда наступает время обеда, председатель Конституционного суда Зорькин спрашивает:

Михаил Александрович, у вас еще много вопросов?

Я отвечаю:

Да, несколько вопросов еще осталось.

Зорькин спрашивает:

Ну, сколько? Два или три?

Да, два или три, а может быть, десять-пятнадцать.

Тогда все понятно. Спасибо. Перерыв.

И объявляется обеденный перерыв. А он коротенький - тогда было очень все строго. И вот я бегу с моей не очень-то спортивной комплекцией по Ильинке, от здания Конституционного суда - благо недалеко - к зданию Росархива. Прибегаю, запыхавшись, в кабинет к Пихоя, а он мне:

И дает мне уже заверенную, с печатью, со всеми делами, копию рукописного документа, который называется «К положению в «А». Здесь же написано: «Постановление Политбюро ЦК КПСС», и сбоку подписи тех членов Политбюро ЦК КПСС, которые подписались под этим документом.

Л.Б.: С таким таинственным названием.

М.Ф.: Да, с таинственным названием «К положению в «А». Написано рукой Константина Устиновича Черненко.

Л.Б.: А какого же это года документ?

М.Ф.: Текст такой: «…рассмотрев, Политбюро считает необходимым ввести ограниченный контингент в «А». Ну, понятно, что речь идет о вводе войск в Афганистан.

Л.Б.: Понятно, конечно.

М.Ф.: Но это нам теперь понятно. И мне это было абсолютно очевидно в тот момент, потому что все сходилось. И вот обеденный перерыв заканчивается. Я продолжаю допрос этого члена Политбюро ЦК КПСС, и в какой-то момент, как фокусник из цилиндра, достаю копию этого самого документа. Копия заверенная, поэтому процессуально все было, как полагается. Я передаю ему этот документ и говорю:

Ознакомьтесь, пожалуйста. Мне кажется, что там есть ваша подпись.

Он смотрит на меня и спрашивает: - А что это?

Я отвечаю: - Это документ, который найден в архивах ЦК КПСС. Это ваша подпись?

Он: Ну, может быть, и моя.

Я: А вы не могли бы сказать, о чем идет речь в этом документе?

Он: Я не знаю.

Я: Ну, как же вы не знаете, если вы его подписывали? «О положении в «А». «А» - это что?

Он: Я не знаю.

Я: Может быть, Арктика?

Он: Может быть.

Я: Мы вводили войска в Арктику? Расскажите.

Ну, Зорькин понимает, что это уже пошел театр у микрофона, а не серьезное разбирательство. Он говорит:

Все понятно. Суду ясно, о чем идет речь. Свидетель, вам понятно?

Свидетель: Понятно.

Зорькин: Тогда расскажите, как вы принимали это постановление «О положении в Афганистане »?

Так что работа с архивными документами была очень важна. Поскольку я был членом комиссии по рассекречиванию, то я видел и те документы, которые не были рассекречены. И должен сказать, что представители спецслужб - а они тоже входили в состав этой комиссии, естественно, - они каждый раз настаивали на том, что не надо рассекречивать эти документы. И вообще, в основном они были за то, чтобы ничего не рассекречивать.

С их точки зрения, нужно было как можно больше секретности и как можно меньше открытости. Но помимо меня там были и другие члены комиссии, которые настаивали на том, что рассекречивание нужно. В их числе был и Рудольф Германович Пихоя. И мы рассекретили довольно много документов, за исключением тех, которые касались конкретных людей. Мы понимали, что если в документе названа фамилия какого-нибудь иностранного деятеля, и указано, как он сотрудничал с советскими спецслужбами и с КПСС, у него могут быть неприятности, в том числе очень серьезные. Поэтому мы эти дела оставляли засекреченными.

Очень много документов касалось давних лет, времен политических репрессий, документов за подписью Сталина, документов со сталинскими резолюциями. Никогда не забуду один документ. Это было письмо первого секретаря какого-то губернского комитета ВКП(б), датированное 1937-м годом. Там он сообщает, что в губернии проводится большая работа по выявлению контрреволюционных элементов. По 1-й категории там репрессировано столько-то тысяч человек, по 2-й категории - столько-то десятков тысяч человек. 1-я категория - это расстрел, 2-я категория - ГУЛАГ. И дальше он пишет, что они просят ЦК ВКП(б) увеличить им квоту по 1-й категории на 15 тысяч, по 2-й категории - еще на сколько-то, сейчас уже не помню. И дальше идет красный карандаш Сталина: «Разрешаю увеличить на 50 тысяч».

Понимаете, когда людоедство поставлено не просто на поток, оно поставлено на плановую основу, это производит жуткое впечатление. Должен сказать, что каждый раз, приходя домой после работы в архивах, я не мог есть, я не мог спать. Мне хотелось только одного - скорее в душ, чтобы смыть с себя весь тот ужас, который я читал. Это очень тяжело, это не для человеческого рассудка. И то, что Александр Николаевич Яковлев в течение многих лет занимался проблемой реабилитации, и через него проходили тысячи таких документов, это великий подвиг с его стороны. Просто великий подвиг. Я всего несколько месяцев проработал в этой комиссии, но мне хватило на всю жизнь. Я вам скажу, что это очень тяжелая работа. Очень!

Л.Б.: Михаил Александрович, и все-таки, почему свою историческую роль этот судебный процесс не выполнил? Все это не сыграло до конца своей роли. Как вы полагаете, что этому помешало? Ведь точка-то не была поставлена.

М.Ф.: Потому что очень трудно провести Нюрнбергский процесс по законам германского рейха. Представьте себе, ведь Нюрнбергский процесс был проведен по тем законам, который победители установили для Нюрнбергского трибунала. И эти законы были основаны на международном праве. Те законы, по которым Конституционный суд рассматривал дело о запрете КПСС, это были законы, написанные самой КПСС. Эти законы были написаны под руководством КПСС. И если в Конституции было написано, что КПСС представляет руководящую и направляющую силу общества, доказать ее неконституционность - это очень трудная задача. Причем большинство членов Конституционного суда вышли из КПСС не потому, что они идеологически были с ней не согласны, а потому, что им нужно было выбирать: либо ты член Конституционного суда, либо ты член партии. Мандат конституционного судьи несовместим с пребыванием в любой политической партии. Поэтому это был очень трудный процесс.

И я не считаю, что мы его проиграли. Я считаю, что мы его выиграли. Мы выиграли не с сухим счетом, безусловно. Я бы сказал, что мы его выиграли со счетом 7:3, ну, может быть, 6:4. Потому что, например, вопросы о собственности КПСС были решены в пользу государства. Было признано, что КПСС не может претендовать на те объекты собственности и недвижимости, которые у них сохранялись к этому моменту. В том числе это распространялось и на финансовые средства. И это по одной простой причине: все богатство КПСС складывалось не за счет партийных взносов, а за счет государственной казны. Они просто отбирали себе лучшие куски, а потом эти лучшие куски давали прибыль. Простите меня, если я у кого-то что-то отобрал, то это не мое, а преступно нажитое имущество. Поэтому, естественно, его надо было отобрать. И этот вопрос был решен в пользу государства, а не в пользу КПСС.

И самое главное, в постановлении Конституционного суда по делу КПСС есть очень важная фраза. Один из разделов постановления начинается словами: «В Советском Союзе в течение многих десятилетий действовал режим диктатуры, основанный на насилии и возглавляемый Политбюро ЦК КПСС». Вы понимаете, сказано черным по белому, что в стране был диктаторский режим . И это постановление Конституционного суда России. Когда сейчас говорят: «Ну, да, советский режим, там были некоторые недостатки, но это был вполне демократический режим», - дорогие мои, вы противоречите постановлению Конституционного суда. Конституционный суд сказал по-другому.

Точно так же у нас есть закон о реабилитации жертв политических репрессий, о реабилитации репрессированных народов и так далее. Там было то же самое сказано, и, примерно, в тех же формулировках. Там даются четкие характеристики того, чем был советский режим.

Л.Б.: А что не удалось? Вы же говорите, что счет был не сухой.

М.Ф.: Да, счет был не сухой, безусловно.Не удалось признать КПСС преступной организацией. Каждый раз, когда мы говорили о том, что этот процесс подобен Нюрнбергскому, на нас кричали, шикали, топали ногами. Это делали, в том числе, и судьи Конституционного суда. Причем даже тогда, когда мы приводили конкретные примеры. Например, когда мы говорили: посмотрите в конституционную формулу о руководящей и направляющей роли КПСС. Откуда растут ноги у этой формулы? Откуда она появилась в нашей конституции? Впервые она появилась в Конституции 1936-го года. А вот туда она откуда попала? И мы нашли, откуда она попала.

Это я нашел - могу сказать об этом с гордостью. Она попала туда из «Закона о единстве партии и государства». Этот закон, по-моему, от 1 декабря 1934-го года. Можно посмотреть более точно. В этом законе есть такие слова… Давайте, мы на минуточку остановимся, я сейчас возьму книгу и точно их процитирую.

Л.Б.: Ух ты! Прямо в ходе нашего разговора Михаилу Александровичу пришло письмо, что на сайте президента вывешена информация о том, что председателем Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека назначен Михаил Федотов. Вас можно поздравить с этим? Ведь это очень серьезная вещь.

М.Ф.: Это очень серьезная вещь. Поздравлять с этим, наверное, не надо. Это очень ответственная вещь, очень серьезная, очень важная. Будем работать.

Л.Б.: Но давайте все-таки завершим начатый разговор. Вы хотели найти точный текст закона.

М.Ф.: Да. Конституционная формула о КПСС как руководящей и направляющей силе попала в Конституцию 1936-го года из параграфа N3 закона германского рейха «Об обеспечении единства партии и государства» от 1-го декабря 1934-го года. Там нацистская партия названа «руководящей и ведущей силой национал-социалистского государства». Есть вопросы? По-моему, это прямая цитата. Документ подписан Адольфом Гитлером.

Когда я работал над материалами процесса по делу КПСС, я все время помнил то, что писал замечательный французский правовед и политолог Морис Дюверже в своей книге о политических партиях. Там у него была глава о монопартиях, где он сравнивал КПСС с нацистской партией Германии и фашистской партией Италии. Он нашел много общих черт, но нашел и определенные различия. Завершается глава такими словами: «Разница между немецким нацизмом и русским большевизмом не более чем разница между немецким и русским темпераментом».

Л.Б.: Но это какой-то не юридический вывод.

М.Ф.: На самом деле это очень серьезный ученый, Морис Дюверже, и работа у него очень серьезная. Он ее еще в 50-е годы написал. И вот я это понимал. Поэтому когда я поднимал тему Нюрнбергского процесса, это всегда вызывало жуткое неудовольствие, противодействие.

Л.Б.: А что еще не удалось сделать? Наверное, прежде всего не удалось - хотя процесс должен был эту роль выполнить - изменить общественное мнение, или повлиять на него сильно. Это был 1992-й год, верно?

М.Ф.: Это был1992-й год, да.

Л.Б.: Пройдет всего лишь четыре года, и в 1996-м году начнется сильнейший откат, катастрофический.

М.Ф.: Когда процесс начинался, была одна ситуация, а когда процесс завершался - совершенно другая. Когда заканчивался процесс, уже очень сильные протестные настроения были в стране. Очень сильные! Коммунисты уже снова были на коне, кроме того, они блокировались с красно-коричневыми. Ситуация была очень напряженной. В этот момент появился так называемый Фронт национального спасения, и Ельцин издал указ, в котором он запрещал этот Фронт. Этот указ тоже был обжалован в Конституционном суде, и Борис Николаевич поручил мне быть его представителем на этом процессе.

Завтра мы начинаем рассматривать дело по запрету Фронта национального спасения.

А некоторые члены Конституционного суда, насколько мне известно, говорили:

Хорошо. Мы поддержим решение по КПСС, но при условии, что дальше мы рассматриваем дело по Фронту национального спасения. И вот тут уж мы Ельцину дадим жару!

А вслед за этим сразу открывался очередной съезд, и коммунисты хотели свалить Ельцина. Хотели объявить ему импичмент. Моя задача заключалась в том, чтобы, выйдя из процесса над КПСС, не потерять ничего и продолжить работу по делу Фронта национального спасения. И, самое главное, - затянуть процесс, чтобы решение Конституционного суда не было вынесено до съезда. Чтобы коммунисты не могли им воспользоваться на съезде. И мне это удалось.

Л.Б.: Михаил Александрович, я понимаю, что вы торопитесь в связи с вашим новым назначением. Но все-таки расскажите, пожалуйста, про Париж и Окуджаву.

М.Ф.: Нет, в следующий раз. Об этом - в следующий раз.

Л.Б.: Ну, что ж, тогда завершим нашу беседу. Я вас поздравляю. Я понимаю, что у вас все резко меняется. Спасибо вам большое. Тогда в следующий раз мы сможем поговорить еще и о вашей работе в новой должности.

Их имуществе и роспуске. Дело было заведено по ходатайству 37 народных депутатов России.

В процессе участвовали:

• представители 37 депутатов.
• представители интересов КПСС и КП РСФСР (частично совпадали с предыдущей группой).
• представители президента,
• представители группы из более чем 70 народных депутатов, требовавшей рассмотрения вопроса о конституционности КПСС и КП РСФСР.

По Указу о приостановлении деятельности КП РСФСР было признано не соответствующим Конституции предписание министру внутренних дел и прокуратуре «провести расследование фактов антиконституционной деятельности» партии, а также пункт о вступлении указа в силу с момента подписания. По другим указам суд признал неконституционным роспуск оргструктур первичных парторганизаций, образованных по территориальному принципу, но оставил в силе роспуск руководящих структур КПСС и КП РСФСР. Распоряжения о передаче имущества компартии органам исполнительной власти были признаны конституционными по отношению к той части управляемого КПСС имущества, которая являлась государственной или муниципальной собственностью, и неконституционными по отношению к той части, которая либо являлась собственностью КПСС, либо находилась в ее ведении, хотя права собственника вообще не были определены документально. По вопросу о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР производство было прекращено в связи с тем, что в августе-сентябре 1991 года КПСС фактически распалась.

Судья Гаджиев позднее отмечал, что «решение во многом было продиктовано политическими резонами - оно не родилось только из юридической логики» .

Судьи Кононов , Эбзеев и Лучин представили особые мнения.

Примечания

Литература

• Материалы дела о проверке конституционности указов Президента РФ, касающихся деятельности КПСС и КП РСФСР, а также о проверке конституционности КПСС и КП РСФСР. - М.: Издательство «Спарк», 1996-1998. В 6 томах
• Буковский В. К. Московский процесс. - М. ; Париж: МИК: Рус. мысль , 1996. - 525 с. - ISBN 5-87902-071-1
• Отклики судей:
  • А. Кононов. Пятилетие Конституционного суда в России. Вестник КС РФ, 2, 1997. Цитируется в Бредихин В. Неоконченное «дело КПСС». Свидетельствуют архивные документы Гражданин № 1/2000
  • В. Зорькин Цитируется в Тризна по непохороненному призраку «Коммерсантъ» № 120 (1078) от 17.07.1996
• Участники дела со стороны президента и группы депутатов, ходатайствовавшей об оценке конституционности деятельности КПСС
• Участники дела со стороны заявителей и КПСС-КП РСФСР
  • Рудинский Ф. М. «Дело КПСС» в Конституционном Суде: Записки участника процесса М.: Былина, 1999
  • КПСС вне закона?! Конституционный суд в Москве. - Сост. С. А. Боголюбов. Выпуск I. - М.: Байкальская академия, 1992

Ссылки

• Глава 5. Суд над КПСС // Собчак А. А. Жила-была КПСС
• постановление КС РФ № 9-П от 30 ноября 1992 года (выдержки и ссылки на справки о судьях, где кратко отражено содержание их особых мнений) Полный текст постановления без особых мнений доступен через поиск на сайте КС РФ
• Заключение экспертов Комиссии ПВС РФ по передаче-приему архивов КГБ и КПСС на государственное хранение

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Дело КПСС" в других словарях:

Дело «АНТа» громкое уголовное дело начала 1990 х годов по обвинению руководства кооператива «АНТ» в контрабанде 12 танков «Т 72» за рубеж. Содержание 1 История дела 2 Резонанс дела … Википедия

Дело Рокотова Файбишенко Яковлева судебный процесс в СССР в 1961 году по обвинению Яна Рокотова, Владислава Файбишенко и Дмитрия Яковлева в незаконных валютных операциях. Содержание 1 История 1.1 Первый суд 1.2 Второй суд … Википедия

Дело Рокотова Файбишенко Яковлева судебный процесс в СССР в 1961 году по обвинению Яна Рокотова, Владислава Файбишенко и Дмитрия Яковлева в незаконных валютных операциях. Содержание 1 История 1.1 Первый суд 1.2 … Википедия

ДЕЛО ВРАЧЕЙ, аресты врачей в начале 1950 х гг., отвечавших за лечение высших руководителей СССР по сфабрикованным обвинениям во вредительстве и сознательном умерщвлении деятелей «партии и правительства». «Дело врачей» было вызвано обострением… … Энциклопедический словарь

Дело о «коробке из под ксерокса» предполагаемое нарушение правил валютных операций и финансирования выборов Президента в 1996 году. Содержание 1 1990 е годы 2 2000 е годы 3 2010 е годы 4 … Википедия

Дело Калининых уголовное дело 1980 х годов по обвинению супругов Инны и Геннадия Калининых в хищении государственных наград у ветеранов Великой Отечественной войны и совершении трёх убийств. Содержание 1 Ход событий 2 … Википедия

Дело эстонского ветерана Арнольда Мери - Судебный процесс по обвинению ветерана войны первого эстонского Героя Советского Союза 88 летнего Арнольда Мери в геноциде мирного населения начнется 20 мая в городе Кярдла на острове Хийумаа, сообщила пресс служба Пярнуского уездного суда. Герой … Энциклопедия ньюсмейкеров

Тухачевский на суде … Википедия

Тухачевский на суде Дело Тухачевского, или дело «антисоветской троцкистской военной организации» дело по обвинению группы крупных советских военачальников в организации военного заговора с целью захвата власти. По делу обвинялись: Маршал… … Википедия

Книги

• Главный свидетель. Дело о развале СССР , Николай Рыжков. Тридцать лет назад, в апреле 1985 года, состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором М. С. Горбачев заявил программу широких реформ под лозунгом "ускорения социально-экономического развития страны" .…

← Вернуться